Жут   ::   Май Карл

– Но мы не можем ждать несколько часов!

– Я тоже не собираюсь столько сидеть здесь. Я лишь дождусь, пока он выпрямится. Он любит приосаниться за обедом. В перерывах между порциями он встает на задние лапы, а передними очищает морду. Тогда мы разглядим его лучше, чем сейчас. До этого просто невозможно стрелять в него: мы не отличим медведя ни от туши лошади, ни от земли.

– О нет, о нет! Я его вижу очень хорошо; я могу выстрелить.

Он беспокойно заерзал, а потом даже приложил ружье к щеке.

– Убери ружье, – шепнул я ему с раздражением.

Он опустил ружье, но так разволновался, что не мог ни минуты спокойно лежать; если бы камень, на котором мы расположились, не порос мхом, Халеф наверняка бы выдал наше присутствие.

Казалось, медведю очень нравилась его трапеза. Он чмокал и чавкал, как плохо воспитанный ребенок, склонившийся над миской супа. Конечно, упрекнуть в таком беспардонном поведении можно не только детей. Стоит лишь присесть за table d'hote [10] на каком-нибудь постоялом дворе, как тут же услышишь в избытке чавкающих и чмокающих медведей.

Медведь и впрямь был гурманом. Время от времени, развлечения ради, он разгрызал какую-нибудь трубчатую кость, и мы отчетливо слышали, как он потягивал оттуда костный мозг.

Теперь наступила пауза. Медведь привольно заурчал и лапой стукнул по туше – наверняка, чтобы проверить на ощупь, все ли куски хороши. Потом он выпрямился.