1001-я ночь войны   ::   Ибрагимбеков Максуд

На лестнице он ей говорил, что в это тяжелое время каждый должен выполнять свой гражданский долг, а она его не слушала и беспрерывно повторяла, что основная ее ошибка это та, что она позволяет иногда Кролику жить своим умом. Мы все тоже шли в военкомат, каждый со своим отцом.

Их всех выстроили на площади перед военкоматом, и в конце шеренги стоял Кролик, он стоял почти в самом конце, потому чтобы был маленького роста. К ним обратился военком и прика-зал, чтобы все призванные прошли во двор военкомата, где им выдадут форму.

Вот тут-то и началась потеха. К военкому подступилась жена Кролика и стала кричать, что не потерпит, чтобы на ее глаза произошло вопиющее беззаконие и на фронт взяли больного человека, даже инвалида. Пока военком все это терпеливо слушал, Кролик делал жене знаки, чтобы она замолчала, но она даже не посмотрела в его сторону. Военком сказал, что он в этом деле разберется, а пока попросил жену Кролика ему не мешать и она отошла в сторону. Всех в тот же день отправили на фронт а Кролик остался, выяснилось, что он и вправду очень близору-кий и призвали его по ошибке, в суматохе. Он носил очки с толстыми выпуклыми линзами, и стоило ему их снять, как он становился совершенно беспомощным.

Я представляю, что бы случилось с Кроликом, если бы на фронте ему разбило очки: он, наверное, просидел бы на одном месте до тех пор, пока за ним не пришли и за руку не отвели в безопасное место. Мне кажется, что Кролик очень расстроился, что его не взяли на фронт. Он шел, понурясь, за женой, а она очень радовалась и все говорила, что ему на фронте делать нечего - пользы от этого никому не будет, а его убило бы самым первым снарядом.