JК
Смерть под занавес :: Красавина Екатерина
Страница: 23 из 304Иногда взгляд со стороны, особенно в таких запутанных делах, очень помогает. Ты и сам знаешь это.
Вячеслав Артемьевич вышел из-за стола и пожал Ярину руку. Тот понял, что предстоящему делу руководитель "Белого грифа" придает большое значение. Задета его профессиональная гордость, и он жаждет смыть клеймо позора, допущенного агентством, а значит, и лично им. А для него, Ярина, это означало одно - надо сделать все возможное и невозможное, чтобы оправдать доверие своего шефа.
Сейчас Алексей Николаевич все реже и реже вспоминал свою прежнюю работу школьного учителя истории: буйных деток, нудного завуча, бесконечные придирки к программе и контроль над "учебным процессом". Эпоха перемен повергла его в тихое изумление, вскоре перешедшее в раздражение, а потом в меланхолию. Нет, он никак не вписывался в эту суматошную жизнь, не успевал идти с ней в ногу и поэтому все чаще спотыкался на тернистом пути и прихрамывал.
После смерти матери он жил один в двухкомнатной квартире недалеко от метро "Кузьминки", женат никогда не был, о чем, собственно говоря, почти не жалел. Он почему-то был уверен, что за него, тщедушного очкарика, никто не рискнет выйти замуж.
С годами он располнел, очки поменял на линзы, но по-прежнему был убежден, что рассчитывать на серьезный успех у женщин он не может. Он пробовал завести собаку, но ранние прогулки выводили его из состояния равновесия на целый день.
Вячеслав Артемьевич вышел из-за стола и пожал Ярину руку. Тот понял, что предстоящему делу руководитель "Белого грифа" придает большое значение. Задета его профессиональная гордость, и он жаждет смыть клеймо позора, допущенного агентством, а значит, и лично им. А для него, Ярина, это означало одно - надо сделать все возможное и невозможное, чтобы оправдать доверие своего шефа.
Сейчас Алексей Николаевич все реже и реже вспоминал свою прежнюю работу школьного учителя истории: буйных деток, нудного завуча, бесконечные придирки к программе и контроль над "учебным процессом". Эпоха перемен повергла его в тихое изумление, вскоре перешедшее в раздражение, а потом в меланхолию. Нет, он никак не вписывался в эту суматошную жизнь, не успевал идти с ней в ногу и поэтому все чаще спотыкался на тернистом пути и прихрамывал.
После смерти матери он жил один в двухкомнатной квартире недалеко от метро "Кузьминки", женат никогда не был, о чем, собственно говоря, почти не жалел. Он почему-то был уверен, что за него, тщедушного очкарика, никто не рискнет выйти замуж.
С годами он располнел, очки поменял на линзы, но по-прежнему был убежден, что рассчитывать на серьезный успех у женщин он не может. Он пробовал завести собаку, но ранние прогулки выводили его из состояния равновесия на целый день.