А А Блок   ::   Горький Максим

Говорить с ним трудно: мне кажется, что он презираетвсех, кому чужд и непонятен его мир, а мне этот мир - непонятен. Последнее время я дважды в неделю сижу рядом с ним на редакционных собраниях "Всемирной литературы" и нередко спорю, говоря о несовершенствах переводов с точки зрения духа русского языка. Это - не сближает. Как почти все в редакции, он относится к работе формально и равнодушно.

Он сказал, что ему приятно видеть, как я освобождаюсь "от интеллигентской привычки решать проблемы социального бытия".

- Я всегда чувствовал, что это у вас ненастоящее. Уже в "Городке Окурове" заметно, что вас волнуют "детские вопросы" - самые глубокие и страшные!

Он - ошибается, но я не возражал, пусть думает так, если это приятно или нужно ему.

- Почему вы не пишете об этих вопросах? - настойчиво допытывался он.

Я сказал, что вопросы о смысле бытия, о смерти, о любви - вопросы строго личные, интимные, вопросы только для меня. Я не люблю выносить их на улицу, а если, изредка, невольно делаю это - всегда неумело, неуклюже.

- Говорить о себе - тонкое искусство, я не обладаю им.

Зашли в Летний сад, сели на скамью. Глаза Блока почти безумны. По блеску их, по дрожи его холодного, но измученного лица я видел, что он жадно хочет говорить, спрашивать. Растирая ногою солнечный узор на земле, он упрекнул меня.

- Вы прячетесь. Прячете ваши мысли о духе, об истине.