JК
Адо :: Кюхельбекер Вильгельм
Страница: 4 из 38Он путь свой направил к градищу Лоресарскому, при восходе солнца будет ждать меня на холме Авинормском, а мне велел скрываться ночью за ручьем в виду моей родины.
Адо. Идем на холм Авинормский; возвещу ему пленение Сурово и наше посрамление.
Между тем псы залились лаем, и воин латышский мелькнул между деревьями. Он был обращен к ним спиною, но Адо устремился к нему вихрем и схватил его мощной рукою: "Ни слова, презренный невольник, или в сей же миг свергну тебя в бездну Парголы! [Ад] Проведи нас чрез селение, окликайся за нас, не помышляй об измене: нож мой касается твоего горла!" И трепетный латыш провел их до конца улицы, вывел из деревни и на оклик земляков своих ответствовал: "св. Иоанн и Германия!" Потом, когда снял с него десницу страшный Адо и пропал в туманах из глаз его, он вполголоса произнес мольбу благодарения Перкуну и Понтримбосу и Пиколю [Идолы латышские] - тайным богам своим, которых новый христианин не отвык призывать в опасностях, которых дивные лики чудились леттам еще долго по принятии крещения среди ветвей сенолиственного дуба и широкого орешника.
Адо и Мая ждали на холме Авинормском и дождались с новым солнцем прихода Норова. Они сетовали вместе о гибели отечества и оплакивали плен Сура и падение сынов Эстонии. Адо поселился здесь с дочерью в глухом уединении. Беспредельная среди самого рабства приверженность маймесов, суеверие латышей и немцев обезопасили приют героя-изгнанника: если до них и доходили смутные слухи о близком соседстве старого еманда, они не смели отыскивать жилище храброго, считая его грозным кудесником.
Адо. Идем на холм Авинормский; возвещу ему пленение Сурово и наше посрамление.
Между тем псы залились лаем, и воин латышский мелькнул между деревьями. Он был обращен к ним спиною, но Адо устремился к нему вихрем и схватил его мощной рукою: "Ни слова, презренный невольник, или в сей же миг свергну тебя в бездну Парголы! [Ад] Проведи нас чрез селение, окликайся за нас, не помышляй об измене: нож мой касается твоего горла!" И трепетный латыш провел их до конца улицы, вывел из деревни и на оклик земляков своих ответствовал: "св. Иоанн и Германия!" Потом, когда снял с него десницу страшный Адо и пропал в туманах из глаз его, он вполголоса произнес мольбу благодарения Перкуну и Понтримбосу и Пиколю [Идолы латышские] - тайным богам своим, которых новый христианин не отвык призывать в опасностях, которых дивные лики чудились леттам еще долго по принятии крещения среди ветвей сенолиственного дуба и широкого орешника.
Адо и Мая ждали на холме Авинормском и дождались с новым солнцем прихода Норова. Они сетовали вместе о гибели отечества и оплакивали плен Сура и падение сынов Эстонии. Адо поселился здесь с дочерью в глухом уединении. Беспредельная среди самого рабства приверженность маймесов, суеверие латышей и немцев обезопасили приют героя-изгнанника: если до них и доходили смутные слухи о близком соседстве старого еманда, они не смели отыскивать жилище храброго, считая его грозным кудесником.