Агнец   ::   Шессе Жак

– Джорджия, а Джорджия, – кричала ее мать, стуча в стену, – прекрати кричать или кричи не так громко, ну, честное слово!

Но Джорджия не слушала мать и до зари не выпускала меня из своих объятий, засыпали мы лишь тогда, когда птички по утренней свежести начинали свой щебеток.

Теперь я старый калека, воспоминания приходят ко мне обрывками, картинами, вспышками, ожогами, как в то лето с Джорджией.

Сколько это длилось: одно лето, два? Или целую жизнь, со своими подъемами и провалами? Напрасно обращаюсь я к худшему, мне все равно не удается переживать заново и болеть тем, что было тогда, – это похоже на огромный склон внизу под моими ногами: он рыжеет, видны рытвинки, мурава, покрывающая его, и над ним всегда огнедышащее солнце, от которого не забьешься в какую-нибудь расщелину, чтобы напиться и спокойно подремать.

Бесконечный недвижный склон, на котором ничто не происходит и не меняется в счастливом пожаре дня. А ночь – отдых от пекла, новые стоны и новая игра в ягненка. Я стар, но помню, как это было.

Когда не стало Джорджии, меня вызывали, задавали разные вопросы, потом все как-то улеглось, и появилась Клаудиа. Та же игра, стоны, зеленица среди камней – колется, сильно пахнет. Помню, тело Клаудии было как тесто, которое подошло, – тронешь его, и оно заколыхается, оторвешься от ее груди, чтобы подышать, а она чего доброго совсем тебя и задавит. «Вот Агнец Божий», – сказал Иоанн, увидя Иисуса [1] . Но ты-то, к чему ты лежал с задранной головой, задыхаясь, почти удушенный? Вы ничего не поняли, и это меня нисколько не удивляет.