Ай эм эн экта !   ::   Черницкий Игорь

Но она все продолжалаатаковать, мне показалось, у нее даже слезы на глазах выступили.

- Тебе же надо, тебе, козлу! Сейчас ведь время какое, пропадешь ведь. Ты же актерище! Тебе на Запад надо прорываться.

- Ну вот и надо было показать ему мои работы, я уже, слава Богу, кое-что в кино успел сделать.

- Да не нужны Джакомо наши киноопупеи! Скажи спасибо, что я ему твою фотку подкинула.

Я насторожился:

- Как, ты говоришь, режиссера зовут?

- Джакомо Доницетти, - сказала Зина и, натянув верхнюю губу и закатив глаза, аккуратно провела средним пальчиком под глазами, вытирая чуть размазавшуюся от пота тушь.

Наступила пауза, пока я соображал, не веря услышанному.

- Джакомо Доницетти? Так это же, можно сказать, живой классик. Он что, еще снимает?

- Как видишь, - равнодушно ответила Зина. - И прекрасно себя чувствует. Ладно, пошла я...

- Да подожди ты. - меня начинала одолевать какая-то мелкая дрожь. - А вот та, что снимала меня, кто такая? Больно сердитая.

- Франческа, дочь, его правая рука. Нет, она баба классная, юморная. У меня с ней все чики-чики. Ей как раз ты вроде понравился.

Я тщательно втоптал в траву окурок, и вдруг меня осенило:

- Вспомнил, Зинуля, вспомнил! Слушай! "Гды ктощь в жычу зрани, а в сэрцу позостанье близна, паментай, же вьенцей черпяла Полъска - тфоя Ойчызна!" А? Ну как? Конечно, может, неточно, но вообще - как?

Зина прибалдела. Зеленые глаза ее нацелились, как у кошки перед броском.