Алька   ::   Абрамов Федор Александрович

Господи, они измучились, из сил выбились, таскаясь по болотам, по выломкам, думали, забрались невесть куда, а оказалось-у самых навин [Навины, или новины -поля, отвоеванные у леса. Во многих северных колхозах они составляют большую часть пахотного массива] бродят.

Анисья-она только подошла с двумя ведрами, - со своим и Алькиным - от стыда не знала, куда и глаза девать: это ведь она в трех елях запуталась, и разговор перевела на траву.

- Смотри-ко, как жизнь повернула. Бывало, здесь травинки не увидишь все унесут, а тут лето уж усыхать стало - полно травы.

- Маму бы сюда, - сказала Алька.

- Да, уж мама твоя с травой побилась. Мы с Христофоровной тело обмывать стали-господи! Во все правое плечо мозоль. Затвердела, задубела, как, скажи, кость.

- Неужели?

- Вот те бог. Христофоровна тогдась только головой покачала. Сколько, говорит, на веку живу, такой страсти не видела.

- А маме все завидовали: хорошо живешь...

- Хорошо. Почто не хорошо-то? Только многие ли так робили, как твоя мама? Бывало, с пекарни придет, близко к осени, уж темно, а она кузов на плечо да за травой, да еще по сторонам оглядывается-как бы кто не поймал.

А теперь-то чего не жить. На трудодень сено дают, и так подкосить можно. Не хотят с коровой валандаться. У Егорковых животину нарушили, Петр Иванович молоко в лавке покупает - все каждое утро с ведерышком ходит...

- Что ты говоришь! - воскликнула Алька.

Сено да корова - всегда первый разговор в деревне, и она, конечно, слушала тетку. Не забыла еще, как сама дугой выгибалась под кузовом.