JК
Альрауне. История одного живого существа :: Эверс Ганс Гейнц
Страница: 294 из 333И я думаю: как шло до сих пор, так и пойдет впредь-с той только разницей, что теперь я не буду слабой: буду видеть-видеть решительно все. Теперь-теперь, наверное, пришла твоя очередь. Поэтому-то и лучше, чтобы ты ушел.
– Ты в себе так уверена? – спросил он.
Она ответила: «Разве у меня нет оснований?»
Он пожал плечами. «Быть может – не знаю. Но скажи; почему тебе хочется меня пощадить?»
– Ты мне симпатичен, – тихо сказала она. – Ты был добр ко мне.
Он засмеялся: «А разве другие не были добры?»
– Нет, нет, – вскричала она, – все были добры. Но я не эта чувствовала. И они – все – они любили меня. А ты пока еще нет.
Она подошла к письменному столу, вынула открытое письмо и подала ему.
– Вот письмо от твоей матери. Оно пришло еще вечером: Алоиз по ошибке принес мне его вместе со всей почтой. Я прочла. Твоя мать больна – она просит тебя вернуться – она тоже просит.
Он взял письмо и устремил взгляд в пространство. Он сознавал, что обе они правы, чувствовал прекрасно, что оставаться нельзя. Но им снова овладело ребяческое упрямство, оно кричало ему: «Нет, нет».
– Ты поедешь? – спросила она.
Он сделал усилие над собою и ответил решительным тоном: «Да, кузина».
Он пристально смотрел-следил за каждым движением ее лица. Ему достаточно было небольшого движения губ, легкого вздоха, чего-нибудь, что выдало бы ее сожаление. Но она оставалась спокойна, серьезна, – ни признака волнения не было на ее застывшей маске.
Это обидело его, оскорбило, показалось своего рода вызовом. Он еще плотнее сжал губы. «Так я не поеду», – подумал он.
– Ты в себе так уверена? – спросил он.
Она ответила: «Разве у меня нет оснований?»
Он пожал плечами. «Быть может – не знаю. Но скажи; почему тебе хочется меня пощадить?»
– Ты мне симпатичен, – тихо сказала она. – Ты был добр ко мне.
Он засмеялся: «А разве другие не были добры?»
– Нет, нет, – вскричала она, – все были добры. Но я не эта чувствовала. И они – все – они любили меня. А ты пока еще нет.
Она подошла к письменному столу, вынула открытое письмо и подала ему.
– Вот письмо от твоей матери. Оно пришло еще вечером: Алоиз по ошибке принес мне его вместе со всей почтой. Я прочла. Твоя мать больна – она просит тебя вернуться – она тоже просит.
Он взял письмо и устремил взгляд в пространство. Он сознавал, что обе они правы, чувствовал прекрасно, что оставаться нельзя. Но им снова овладело ребяческое упрямство, оно кричало ему: «Нет, нет».
– Ты поедешь? – спросила она.
Он сделал усилие над собою и ответил решительным тоном: «Да, кузина».
Он пристально смотрел-следил за каждым движением ее лица. Ему достаточно было небольшого движения губ, легкого вздоха, чего-нибудь, что выдало бы ее сожаление. Но она оставалась спокойна, серьезна, – ни признака волнения не было на ее застывшей маске.
Это обидело его, оскорбило, показалось своего рода вызовом. Он еще плотнее сжал губы. «Так я не поеду», – подумал он.