JК
Альрауне. История одного живого существа :: Эверс Ганс Гейнц
Страница: 69 из 333Как мелочна была ирония, как дешевы остроты. Ему стало стыдно. Нервы его требовали какого-нибудь дела – а он болтал чепуху; мозг его излучал искры – а он делал потуги на остроумие.
Доктор Петерсен долго смотрел ему вслед. «Какой он заносчивый, – сказал он сам себе. – Даже руки не подал». Он налил еще кофе, подбавил молока и намазал аккуратно бутерброд. А потом подумал с искренним убеждением: заносчивость к добру не ведет.
И, как нельзя более удовлетворенный своей обывательской мудростью, стал есть хлеб и поднес ложку к губам. Был почти час ночи, когда явился Франк Браун.
– Прости, дядюшка, – сказал он небрежно.
– Да, племянничек, – заметил тайный советник, – долго заставляешь себя ждать.
Франк Браун широко раскрыл глаза: «Я был очень занят, дядюшка. Впрочем, ведь ты тут ждал не из-за меня, а из-за своих собственных планов».
Профессор посмотрел на него недовольно.
– Послушай!… – Начал было он. Но овладел собою. – Впрочем, оставим. Благодарю тебя во всяком случае, что приехал мне помочь. Ну, пойдем.
«Нет, – заявил Франк Браун все с тем же ребяческим упрямством. – Мне хочется выпить сначала стакан виски, у нас еще времени много». Доводить все до крайних пределов было в его натуре. Чувствительный к малейшему слову, к малейшему упреку, он все же любил быть упрямым до дерзости со всеми, с кем встречался. Он постоянно говорил самую грубую правду, а сам не мог переносить даже намека на нее. Он чувствовал, что задевает старика.
Доктор Петерсен долго смотрел ему вслед. «Какой он заносчивый, – сказал он сам себе. – Даже руки не подал». Он налил еще кофе, подбавил молока и намазал аккуратно бутерброд. А потом подумал с искренним убеждением: заносчивость к добру не ведет.
И, как нельзя более удовлетворенный своей обывательской мудростью, стал есть хлеб и поднес ложку к губам. Был почти час ночи, когда явился Франк Браун.
– Прости, дядюшка, – сказал он небрежно.
– Да, племянничек, – заметил тайный советник, – долго заставляешь себя ждать.
Франк Браун широко раскрыл глаза: «Я был очень занят, дядюшка. Впрочем, ведь ты тут ждал не из-за меня, а из-за своих собственных планов».
Профессор посмотрел на него недовольно.
– Послушай!… – Начал было он. Но овладел собою. – Впрочем, оставим. Благодарю тебя во всяком случае, что приехал мне помочь. Ну, пойдем.
«Нет, – заявил Франк Браун все с тем же ребяческим упрямством. – Мне хочется выпить сначала стакан виски, у нас еще времени много». Доводить все до крайних пределов было в его натуре. Чувствительный к малейшему слову, к малейшему упреку, он все же любил быть упрямым до дерзости со всеми, с кем встречался. Он постоянно говорил самую грубую правду, а сам не мог переносить даже намека на нее. Он чувствовал, что задевает старика.