JК
Алексей Михайлович :: Сахаров (редактор) А.
Страница: 956 из 968Царь сидел настуле, а вкруг его стали бояре, и ближе всех Петр с Матвеевым.
Вот заиграла музыка и раздвинулся на обе стороны занавес, Петр смутился.
— И музыка? — тихо сказал он. Царь услышал и засмеялся.
— Они хоть и немцы, а без музыки, слышь, что без ног. Совсем плясать не могут. Ты смотри! — И царь весь отдался зрелищу.
Выскочил мужчина (его Орфеем назвали) с цимбалами и стал так-то ловко ногами выкручивать, что твой скоморох!… Потом упал на колени и стал царя славить.
После этого действо началось. Играли Эсфирь. Все как по Писанию.
Цезарь, Ассуир с длинною черною бородою, и Эдисса, и Мордохей, и Аман — и все они играют и пляшут, и не знаешь, что чего лучше…
Петр смотрел, затаив дыхание, а царь приговаривал:
— Чудно! Дивно! Назидательная история и зело потешна!…
А в это же время в далеком Боровске кончалась Морозова [76] .
Ее держали в великом утеснении, в земляной яме, над которой бессменно ходил стрелец, разлучая ее со всем миром.
Тело ее покрылось язвами, во рту образовалась цинга; с нее сняли оковы, но не облегчили ничем ее участи.
В эту ночь она почувствовала близость смерти.
— Милый! — сказала она стрельцу. — Господь зовет меня к себе, а у меня зело грязна сорочка моя. Не подобает мне, чтобы тело мое в нечистых одеждах легло в мать сыру землю. Вымой для Господа Бога!
И стрелец умилился ее просьбою и вымыл ее сорочку.
Вот заиграла музыка и раздвинулся на обе стороны занавес, Петр смутился.
— И музыка? — тихо сказал он. Царь услышал и засмеялся.
— Они хоть и немцы, а без музыки, слышь, что без ног. Совсем плясать не могут. Ты смотри! — И царь весь отдался зрелищу.
Выскочил мужчина (его Орфеем назвали) с цимбалами и стал так-то ловко ногами выкручивать, что твой скоморох!… Потом упал на колени и стал царя славить.
После этого действо началось. Играли Эсфирь. Все как по Писанию.
Цезарь, Ассуир с длинною черною бородою, и Эдисса, и Мордохей, и Аман — и все они играют и пляшут, и не знаешь, что чего лучше…
Петр смотрел, затаив дыхание, а царь приговаривал:
— Чудно! Дивно! Назидательная история и зело потешна!…
А в это же время в далеком Боровске кончалась Морозова [76] .
Ее держали в великом утеснении, в земляной яме, над которой бессменно ходил стрелец, разлучая ее со всем миром.
Тело ее покрылось язвами, во рту образовалась цинга; с нее сняли оковы, но не облегчили ничем ее участи.
В эту ночь она почувствовала близость смерти.
— Милый! — сказала она стрельцу. — Господь зовет меня к себе, а у меня зело грязна сорочка моя. Не подобает мне, чтобы тело мое в нечистых одеждах легло в мать сыру землю. Вымой для Господа Бога!
И стрелец умилился ее просьбою и вымыл ее сорочку.