Ангел, летящий на велосипеде   ::   Ласкин Александр

Дело в том, что фигур на саркофаге не одна, а две.

У первой - губы поджаты, а взгляд как бы невидящий. Вторая - вся таяние ниспадающих линий, обволакивание нежностью и любовью. Она печально склонила голову и положила руку на плечо подруге.

Словом, у каждой - своя роль. Одна устремлена в запредельное, а для другой нет ничего, кроме ее горя.

Плакальщица явно напоминает знакомую Мандельштама. Можно подумать, что это Лютик скорбит по Бозио, по идее своей жизни, которую ей не удалось опровергнуть.

К тому же есть еще слова на памятнике. Их тоже можно прочесть как обращение к ним двоим:

"У нее было все, что можно желать; она получила все при самом своем рождении, - все, исключая долгую жизнь: она умерла, едва начав ее! Смерть, завидуя ее славе и разбив будущность, такую прекрасную, не могла, однако, схоронить память о ней под мрамором этой гробницы: ее больше нет, но слава ее осталась. Бог захотел того - уважим Его волю; среди ангелов, составляющих небесный хор, не хватало одного ее голоса".

Это перевод Бориса Модзалевского из той же статьи в "Бирюче".

Не в пример Бозио, Лютик совсем не знала, что такое слава. А о существовании ангелов, безусловно, догадывалась. Неслучайно в посвящении ее памяти Мандельштам написал о "заресничной стране".

Кажется, поэт пытался проникнуть туда, куда вглядывалась первая фигура. В "небесном хоре" он видел себя вместе со своей подругой зимы 1925 года.