JК
Ангелы на кончике иглы :: Дружников Юрий
Страница: 58 из 716Недавно хватился – допечатать строку в проекте какого-то документа – и не нашел. Где она? Оказалось, Борис сдал машинку в комиссионку.
– Зачем?
– А на кой она тебе?
– Твой отец – журналист!
– Она вся в масле была – как купил, не раскрывал!
– Попросил бы денег, я бы дал. Ведь это единственная дорогая для меня вещь.
– Ладно слюни распускать. Ничего у тебя дорогого нету!
Объяснить что-либо стало невозможно. Отец не мог подобрать убедительных слов, то начинал, как с ребенком, то раздражался, и сын каждый раз ускользал. Борис отрастил волосы до плеч, жидкие усы до подбородка, ходил в неизвестно кем и как сшитых брюках, а манеры его стали смесью мушкетерского с блатным. Домой он являлся в облаке винного перегара. У себя в комнате независимо от времени врубал стереофонический «Грюндиг» на полную мощность, а иногда подключал к нему электрогитару, бренчал и пел песни Галича, надрываясь под Высоцкого.
Игорь Иванович уже успокоился, что разговора не будет, перестроил ход мыслей. Он собирался сделать два-три нужных звонка и лечь. Просто лечь и смотреть в потолок.
Тут появился Боб. Не здороваясь, он распахнул дверь в гостиную, мельком глянул на отца, швырнул под вешалку в коридоре синюю сумку на длинном ремне с надписью «SABENA» и пошел к себе.
– Давненько не виделись, – пробормотал вслед ему отец.
Сын не ответил, не задержал шага, исчез. Ни от кого на свете, даже от руководства, Макарцеву не перепадало такого хамства.
– Зачем?
– А на кой она тебе?
– Твой отец – журналист!
– Она вся в масле была – как купил, не раскрывал!
– Попросил бы денег, я бы дал. Ведь это единственная дорогая для меня вещь.
– Ладно слюни распускать. Ничего у тебя дорогого нету!
Объяснить что-либо стало невозможно. Отец не мог подобрать убедительных слов, то начинал, как с ребенком, то раздражался, и сын каждый раз ускользал. Борис отрастил волосы до плеч, жидкие усы до подбородка, ходил в неизвестно кем и как сшитых брюках, а манеры его стали смесью мушкетерского с блатным. Домой он являлся в облаке винного перегара. У себя в комнате независимо от времени врубал стереофонический «Грюндиг» на полную мощность, а иногда подключал к нему электрогитару, бренчал и пел песни Галича, надрываясь под Высоцкого.
Игорь Иванович уже успокоился, что разговора не будет, перестроил ход мыслей. Он собирался сделать два-три нужных звонка и лечь. Просто лечь и смотреть в потолок.
Тут появился Боб. Не здороваясь, он распахнул дверь в гостиную, мельком глянул на отца, швырнул под вешалку в коридоре синюю сумку на длинном ремне с надписью «SABENA» и пошел к себе.
– Давненько не виделись, – пробормотал вслед ему отец.
Сын не ответил, не задержал шага, исчез. Ни от кого на свете, даже от руководства, Макарцеву не перепадало такого хамства.