– А это… – и тут, увидев меня, на самое молниеносное мгновенье запнулся и договорил не меняя голоса, – типичный абориген…
Наши ребята, – кстати, такие же аборигены, – посмотрели на меня с тупым любопытством, словно теперь-то им и раскрылся истинный смысл моей персоны. Из какой-то непонятной угодливости я замер в позе этнографического чучела.
Англичанин взглянул на меня, потом взялся было за блокнот, потом, видимо почувствовав, что здесь что-то не то, приподнял свои выгоревшие брови и что-то спросил у жены.
Жена его сверкнула улыбкой в мою сторону и что-то ответила мужу. Англичанин захохотал. Продолжая смеяться, он сунул блокнот в карман и так хлопнул Анзора по плечу, что тот слегка осел. Сила удара выражала степень восхищения.
Я подошел, и мы познакомились. Через минуту Анзор продолжал свой исторический экскурс, а англичанин взялся за блокнот. Было видно, что жена его довольно хорошо знает русский язык, да и он ориентируется, только иногда просит у нее кое-что уточнить.
Анзор рассказывал о затонувшей в бухте части нашего города. У нас любят рассказывать про затонувшую, – кажется, в начале нашей эры, – часть города. При этом получается так, что, хотя наш город и в самом деле красив, все же красивейшая часть его находится под водой.
Говорят, иногда в очень тихую погоду рыбаки видят на дне бухты развалины древних строений.
Кстати, я лично, хотя у меня и есть лодка, никогда ничего подобного не видел. Правда, иногда и меня подмывает рассказать, что я видел затонувшую часть города, но пока я сдерживаюсь. Насколько я знаю, и рыбакам никогда не приходит в голову смотреть на затонувшую часть города.