Англия, моя Англия   ::   Лоуренс Дэвид Герберт

Да и как было Уинифред не тосковать, когда для Эгберта власть заключалась в отречении от власти.

Он был живым отрицанием власти. Или хотя бы даже ответственности. Ибо отрицание власти в конечном итоге сводится к отрицанию ответственности. В применении таких понятий он ограничивался самим собой. Он даже собственное влияние старался ограничить самим собой. Старался по мере возможности, чтобы его воздействие не распространялось на детей, что случилось бы, если б он взял на себя какую бы то ни было ответственность за них. Сказано: "... и малое дитя будет водить их". Так пусть дитя и ведет. Он постарается не принуждать это дитя идти именно в том направлении, а не каком-нибудь ином. Не позволит себе влиять на это дитя. Свобода! . .

Уинифред, бедная, задыхалась на этой свободе, точно рыба, вытащенная из воды, лишенная поддержки, которую привыкла находить в толще родной стихии. Пока у нее не появился ребенок. А с ним -- сознание, что она должна нести за него ответственность, должна оказывать на него воздействие.

Но тут безмолвно, безучастно на ее пути стал Эгберт. Безмолвно, безучастно, но бесповоротно он свел на нет ее влияние на детей.

Родилась третья девочка. После этого Уинифред не захотела больше детей. Ее душа прорастала плевелами. Ведь у нее на попечении были ее крошки, на ней лежала ответственность за них. Деньги на них шли от отца. Ее долг был дать им лучшее, что она может, быть властной в жизни их и смерти. Но нет! Эгберт отказывался взять на себя ответственность.