Анна Тимофевна   ::   Федин Константин

Шопот стелется по платку - черному, как гробовой покров, - рассыпается по-мышиному в углах, за сундуками, весело топят огненные языки желтый воск - холодный и мертвый с венчанья.

Выбиваются из-под платка багровые жесткие кулачонки, а из кухни, по скученным половикам и намытым половицам ползет глубокий, долгий храп развеселейшего Романа Иаковлева.

- Скоро ли, господи?

- Тш-ш-ш! Не серчай ты Владычицу-Богородицу! Сиди смирно! Утихнет!

И когда утих - за полночь было - научала мать просвирня уму-разуму:

- Вуаль подвенечная тоже хорошо. А если свечей нет - тогда ладану покурить, очень помогает. Сказывают, есть такая гора, Плешивая гора, так на ней корень такой растет, из него настой добывают. И только на дите цвет накатится, поют этим настоем. Где эта гора - точно никто не знает, говорят в Сибири, на каторге. Но только этого настоя не переносит он, родимец-то, пуще ножниц боится...

Не страшно Анне Тимофевне с просфирней, хорошо, даже в дрему клонит.

Так за разговором и уснула.

А как забрезжило, накормила дочь, вышла посмотреть на мужа.

Стоит перед ней супруг, как всегда с похмелья, - застенчивый, неловко улыбается, и шутит, и словно прощенья просит:

- Пекла ты, Аночка, куличи, а вышли блины, - на сундук головой кивает.

Всплеснула Анна Тимофевна руками: примяты подушки, комком полотенца, сплюснуты в лепешки куличи да бабы - спал на куличах Роман Иаковлев.

Глава пятая.

Огорожен сад высокой стеною из камня. Итти мимо этой стены - слышать разноголосые вскрики, рассыпчатый девичий смех.