Ариэль   ::   Довлатов Сергей Донатович

Если дети не ладили между собой, за них вступались родители. Ругаясь, они переходили на английский:

– Факал я тебя, Марат!

– А я, Владлен – тебя, о кей?!.

По вечерам чуть ли не у каждого бангало дымились жаровни. На полную мощность были включены транзисторы. Дачники ходили по территории с бутылками в руках. В траве белели пластиковые стаканы.

Если шум становился невыносимым, писатель кричал из окна:

– Тише! Тише! Вы разбудите комаров!..

Как-то раз Григорий Борисович отправился за покупками. Лавка находилась в пяти минутах от колонии. Так что не было его около получаса.

За это время случилось вот что. Дети, играя, забежали в четвертое бангало. Сорвали занавеску. Опрокинули банку с настурциями. Разбросали бумаги.

Писатель вернулся. Через минуту выскочил из дома разъяренный. Он кричал соседям:

– Я буду жаловаться!.. Мои бумаги!.. Есть закон о неприкосновенности жилища!

И после этого:

– Как я завидую Генри Торо!..

– Типичный крейзи, – говорили соседи.

– У него, видите ли, ценные бумаги!

– Ценные бумаги! Я вас умоляю, Роза, не смешите меня!

– А главное – Торой укоряет. Мол, не по-божески живете…

Писатель стал еще более хмурым и неразговорчивым. Уходя, вешал на дверь замок. Новые шторы в комнате были опущены до самого подоконника.

По выходным дням колония становилась многолюдной. Приезжали отцы семейств, знакомые, родственники. У писателя, видимо, родственников не было, да и знакомых тоже.