JК
Армейская юность :: Ваншенкин Константин Яковлевич
Страница: 26 из 76А на плацу играют сигнал: на вечернююповерку, Голиков подумает-подумает и говорит:
– Ничего, без нас обойдутся!
Идет старшина Валентин Петров, из морячков, щеголь, одет с иголочки. Кричит от дверей Голикову:
– Почему взвод не выводишь?
– Люди устали, пусть отдохнут… А труба все звучит и звучит.
– Ладно, – говорит Петров, подумав, – сегодня роту выводить не будем…
Но так, видимо, решают и в некоторых других ротах. Звук трубы обрывается. На плац выходит комбат, майор Губа. Где батальон? И вновь звучит труба. Но сигнал уже другой – тревога! «В ружье!»
Вихрем вскакиваем мы с нар, хватаем оружие, шинели, котелки, лопатки – все свое имущество – и спешим на плац. Комбат смотрит на часы – быстро собрались. Теперь он отчитывает старшин и держит нас в строю не меньше часа.
У майора фамилия для армии не особенно удачная. Губа – так сокращенно называют гауптвахту.
Майор строг, требователен, придирчив. Самые лихие офицеры трепещут перед ним. Он из беспризорников, воспитанник армии. Все тело в татуировке. До сих пор немного не по себе, когда вспоминаешь его холодный, пронизывающий взгляд.
– Думаете, не вижу? – спрашивает он. – Все вижу, глаз-то, слава богу, наметан!
Комбат требовал строжайшей дисциплины.
– Ничего, без нас обойдутся!
Идет старшина Валентин Петров, из морячков, щеголь, одет с иголочки. Кричит от дверей Голикову:
– Почему взвод не выводишь?
– Люди устали, пусть отдохнут… А труба все звучит и звучит.
– Ладно, – говорит Петров, подумав, – сегодня роту выводить не будем…
Но так, видимо, решают и в некоторых других ротах. Звук трубы обрывается. На плац выходит комбат, майор Губа. Где батальон? И вновь звучит труба. Но сигнал уже другой – тревога! «В ружье!»
Вихрем вскакиваем мы с нар, хватаем оружие, шинели, котелки, лопатки – все свое имущество – и спешим на плац. Комбат смотрит на часы – быстро собрались. Теперь он отчитывает старшин и держит нас в строю не меньше часа.
У майора фамилия для армии не особенно удачная. Губа – так сокращенно называют гауптвахту.
Майор строг, требователен, придирчив. Самые лихие офицеры трепещут перед ним. Он из беспризорников, воспитанник армии. Все тело в татуировке. До сих пор немного не по себе, когда вспоминаешь его холодный, пронизывающий взгляд.
– Думаете, не вижу? – спрашивает он. – Все вижу, глаз-то, слава богу, наметан!
Комбат требовал строжайшей дисциплины.