Архипелаг   ::   Рио Мишель

Когда же моя рука скользнула к низу ее живота и я осторожно и неумело стал повторять движения, которые накануне подсмотрел в окно ее комнаты, она попыталась оттолкнуть мою руку, но я не уступил. Ее плоть, до сей поры безучастная, ожила. Отстраняющее движение руки ослабло, неприметно изменилось, приобрело другой смысл. Я заметил, что она руководит мной. А потом она полностью подчинилась моим желаниям. Мне уже пришлось видеть, как безоглядно она отдается наслаждению, но тогда впечатление было ослаблено тем, что я наблюдал издали, сторонним взглядом, а теперь ее чувственность меня потрясла. И сразу после она встала, подобрала свою сорочку и, ни слова не сказав, нагая вышла в коридор.

А я провел в своей комнате весь день и всю ночь, снова и снова неутоленно воскрешая в памяти каждую секунду этой сцены. Все, чего я бежал и на что надеялся, все, что намечал сон и стирало бодрствующее сознание, слова Алана насчет столкновения крайностей, до сей минуты абстрактные, все, что подсказывала мне дерзость тела, слов, взглядов, затоплявшая рассудок потоком ощущений, тайное тайных желания и запрета, а стало быть, безмерность наслаждения — все материализовалось в эти несколько мгновений, в этих скупых жестах, как некий ожидаемый подземный толчок, подготовленное откровение, чьи последствия, однако, были непредставимы и меня уничтожили. Я оставался у себя, боясь выйти, надеясь на повтор, непрестанно грезя наяву. Приливы страсти чередовались с успокоением, вспышки желания — с мимолетным возвратом печали.