JК
Архив :: Штемлер Илья
Страница: 1 из 112Аннотация: «В тихом омуте черти водятся», – говорит пословица… Можно ли представить более «тихое» учреждение, нежели архив? Но верна пословица! Вот об этой, скрытой от постороннего взора, жизни архива и пойдет разговор в романе. Бескорыстие и злой умысел. Любовь и ненависть. Неустроенность и одиночество одних и видимое благополучие других. Трагическая гибель одного персонажа романа и смерть другого в результате навета…
Все эти перипетии – на фоне повседневного быта архива в сравнительно недалеком 1982 году.
---------------------------------------------
Илья Штемлер
Архив
ПАМЯТИ МОЕЙ МАМЫ, РЕВЕККИ ИЗРАИЛЕВНЫ, ПОСВЯЩАЮ
После полудня в пятницу, 25 марта 1916 года, магистр фармацеи Петр Алексеевич Зотов спустился во двор дома, что выставился фасадом на заезженный Мучной переулок.
– Николя-ай! – укоризненно покачал головой Зотов, глядя в распахнутые двери сарая, откуда тянуло теплым дровяным духом. – Там ты, нет?
В ответ донесся сухой рокот скатившихся поленьев в сопровождении незлой брани.
Фармацевт присмирел. Он был человек тишайший, и всякая громкая фраза, а тем более брань, его приводила в замешательство.
– Ты что же, голубчик, не поднялся на крышу снег сшибать? – помедлив, проговорил Петр Алексеевич. – Жду я, жду, понимаешь, – фармацевт привалился плечом к сырому столбу, к которому натягивали веревку для сушки белья.
Денек сегодня стоял отменный.
Все эти перипетии – на фоне повседневного быта архива в сравнительно недалеком 1982 году.
---------------------------------------------
Илья Штемлер
Архив
ПАМЯТИ МОЕЙ МАМЫ, РЕВЕККИ ИЗРАИЛЕВНЫ, ПОСВЯЩАЮ
После полудня в пятницу, 25 марта 1916 года, магистр фармацеи Петр Алексеевич Зотов спустился во двор дома, что выставился фасадом на заезженный Мучной переулок.
– Николя-ай! – укоризненно покачал головой Зотов, глядя в распахнутые двери сарая, откуда тянуло теплым дровяным духом. – Там ты, нет?
В ответ донесся сухой рокот скатившихся поленьев в сопровождении незлой брани.
Фармацевт присмирел. Он был человек тишайший, и всякая громкая фраза, а тем более брань, его приводила в замешательство.
– Ты что же, голубчик, не поднялся на крышу снег сшибать? – помедлив, проговорил Петр Алексеевич. – Жду я, жду, понимаешь, – фармацевт привалился плечом к сырому столбу, к которому натягивали веревку для сушки белья.
Денек сегодня стоял отменный.