JК
Аттила :: Дан Феликс
Страница: 88 из 147Но я не верю в ваших святых: я надеюсь пировать в Валгалле у Вотана. И первый советник императора хладнокровно сказал мне: «Умертви Аттилу…»
Стены задрожали от криков ярости, ужаса и изумления.
– Умертви Аттилу, беги в Византию и будь после меня первым по могуществу, богатству и величию… Хорошо, что по византийскому придворному обычаю я оставил мое оружие при входе. Иначе боюсь, что в гневе своем я убил бы обоих разбойников. Вскочив с мягкого ложа как ужаленный, я хотел бежать прочь, когда внезапно, сам не знаю как, передо мной встала кровавая тень моего отца, и я вспомнил ту клятву, которую некогда произнес… Ты знаешь, о господин?
Аттила утвердительно кивнул.
– И тень отца моего произнесла: «Никогда не можешь ты лучше исполнить своей клятвы, как раскрыв перед всем светом позор императора, его предложение тайного убийства!»
Римляне смотрели друг на друга в безмолвном, неподвижном ужасе.
– Это… невозможно… – проговорил Максимин.
– Ты получишь доказательство, – спокойно продолжал Эдико.
– Что невозможно… для Хрисафия? – мрачно прошептал Приск сенатору.
– Тебя, достойнейшего и благороднейшего из всех вельмож столицы, – говорил германец, – избрал я своим спутником для того, чтобы ты был свидетелем моего рассказа. Обуздав свой гнев и оскорбленную честь, я согласился на гнусное предложение.
Стены задрожали от криков ярости, ужаса и изумления.
– Умертви Аттилу, беги в Византию и будь после меня первым по могуществу, богатству и величию… Хорошо, что по византийскому придворному обычаю я оставил мое оружие при входе. Иначе боюсь, что в гневе своем я убил бы обоих разбойников. Вскочив с мягкого ложа как ужаленный, я хотел бежать прочь, когда внезапно, сам не знаю как, передо мной встала кровавая тень моего отца, и я вспомнил ту клятву, которую некогда произнес… Ты знаешь, о господин?
Аттила утвердительно кивнул.
– И тень отца моего произнесла: «Никогда не можешь ты лучше исполнить своей клятвы, как раскрыв перед всем светом позор императора, его предложение тайного убийства!»
Римляне смотрели друг на друга в безмолвном, неподвижном ужасе.
– Это… невозможно… – проговорил Максимин.
– Ты получишь доказательство, – спокойно продолжал Эдико.
– Что невозможно… для Хрисафия? – мрачно прошептал Приск сенатору.
– Тебя, достойнейшего и благороднейшего из всех вельмож столицы, – говорил германец, – избрал я своим спутником для того, чтобы ты был свидетелем моего рассказа. Обуздав свой гнев и оскорбленную честь, я согласился на гнусное предложение.