JК
Аванпост :: Рейто Енё
Страница: 25 из 233У меня был дядя в Страсбурге, так вот однажды во время службы, когда надо было чистить пуговицы…
— Что вы мне морочите голову? Если утром ваши пуговицы не будут блестеть, вам, не поздоровится.
— Пустяки.
И он опять улегся. Голубь разозлился. Содрал с Карандаша рубашку, взял его вещи и начал чистить вместе со своими. Остальные уже давно спали, а он снова и снова разогревал на спичке кусочек воска и тер им Карандашову пряжку, посылая в адрес мирно спящего идиота самые нелестные выражения.
…Где— то, должно быть, шли военные действия, потому что вместо положенного на подготовку срока новобранцы пробыли в Оране всего четыре недели. Строевые занятия, упражнения в стрельбе и штыковом бое, заполнившие эти четыре недели, превзошли их самые мрачные ожидания.
Фельдфебель Латуре в изнурительный полдневный зной, бывало, пробегался вдоль разваливающейся колонны и покрикивал:
— Бодрее, братцы, бодрее!… Что-то вы запоете, когда по-настоящему окажетесь на марше?… Строевым!
Этого еще не хватало!
Тяни теперь ноги и шлепай ступней о землю.
— Вперед, голубчики! Всей ступней опускайте ногу на землю, всей ступней, черт вас дери, это вам не вальс, а воинский шаг! Раз-два… Бегом!… Унтер-офицер! Возьмите этого парня на повозку, а когда придет в себя, поставьте в караул перед комендатурой.
Голубь с отвращением вынужден был признать, что толстеет. Суровая солдатская жизнь была ему не в новинку, однако известная на весь мир легионерская выучка все-таки должна бы хоть немного приблизить его к небытию.
— Что вы мне морочите голову? Если утром ваши пуговицы не будут блестеть, вам, не поздоровится.
— Пустяки.
И он опять улегся. Голубь разозлился. Содрал с Карандаша рубашку, взял его вещи и начал чистить вместе со своими. Остальные уже давно спали, а он снова и снова разогревал на спичке кусочек воска и тер им Карандашову пряжку, посылая в адрес мирно спящего идиота самые нелестные выражения.
…Где— то, должно быть, шли военные действия, потому что вместо положенного на подготовку срока новобранцы пробыли в Оране всего четыре недели. Строевые занятия, упражнения в стрельбе и штыковом бое, заполнившие эти четыре недели, превзошли их самые мрачные ожидания.
Фельдфебель Латуре в изнурительный полдневный зной, бывало, пробегался вдоль разваливающейся колонны и покрикивал:
— Бодрее, братцы, бодрее!… Что-то вы запоете, когда по-настоящему окажетесь на марше?… Строевым!
Этого еще не хватало!
Тяни теперь ноги и шлепай ступней о землю.
— Вперед, голубчики! Всей ступней опускайте ногу на землю, всей ступней, черт вас дери, это вам не вальс, а воинский шаг! Раз-два… Бегом!… Унтер-офицер! Возьмите этого парня на повозку, а когда придет в себя, поставьте в караул перед комендатурой.
Голубь с отвращением вынужден был признать, что толстеет. Суровая солдатская жизнь была ему не в новинку, однако известная на весь мир легионерская выучка все-таки должна бы хоть немного приблизить его к небытию.