Авессалом, Авессалом !   ::   Фолкнер Уильям

Белесый пепел из перевернутой вверх дном головки веером просыпался на стол перед скрещенными голыми руками Шрива, который, казалось, одновременно и опирался ими о стол, и, прижав их к груди, пытался согреться -- было всего одиннадцать часов, но комната уже начала остывать; к полуночи батареи будут теплыми лишь настолько, чтоб не замерзли трубы, а он еще должен пойти в спальню (сегодня вечером он не будет делать дыхательных упражнений возле открытого окна), откуда вернется сначала в купальном халате, потом в пальто, натянутом на халат, и с пальто Квентина, переброшенным через руку. -- Он просто сказал, что обручился, -- продолжал Квентин, -- а потом оборвал свой рассказ. Просто оборвал, сказал дедушка, раз и навсегда, словно все было исчерпано, говорить больше было не о чем, и за бутылкой виски один собеседник не мог услышать от другого больше ничего интересного. Может, так оно и было. -- Он (Квентин) сидел, опустив голову. Он все еще говорил тем же странным, глухим, даже чуть-чуть сердитым голосом, и потому Шрив с самого начала следил за ним с пристальным вниманием и любопытством -- выражение это на его физиономии ученого херувима еще больше усиливали, а возможно, даже создавали его очки. -- Сатпен просто-напросто поднялся, посмотрел на бутылку виски и сказал: "На сегодня хватит. Нам надо выспаться -- завтра рано вставать. Может, нам удастся поймать его, пока он еще не успеет очухаться".

Но это им не удалось.