Авессалом, Авессалом !   ::   Фолкнер Уильям

что, обретя в лачуге сына, который после всех этих хлопот и треволнений лежал наконец в лачуге, ему непременно понадобилось до такой степени раздразнить деда, чтоб тот убил сперва его, а потом и ребенка?

- Что? -- сказал Квентин. -- Это был вовсе не сын. Это была девочка.

- А-а... -- отозвался Шрив. -- Пошли. Уйдем из этого ледника и ляжем спать.

VIII

Сегодня дыхательных упражнений не будет. Окно, выходящее на замерзший пустой квадратный дворик, осталось закрытым; на противоположной стене погасли почти все окна, кроме двух или трех; часы скоро пробьют полночь, и их невозмутимый мелодичный звон, прозрачный и хрупкий, как стекло, прозвенит в неподвижном студеном воздухе (снег уже прошел).

-- Итак, старик велел черномазому позвать Генри, -- сказал Шрив. -- И когда Генри явился, старик сказал: "Они не могут пожениться, потому что он твой брат", а Генри возразил: "Ты лжешь" -- прямо так, с места в карьер, -без остановки, без передышки, без ничего, вроде как бы ты нажал кнопку, и в комнате зажегся свет. Старик просто сидел, он даже не шелохнулся, не ударил его, и потому Генри не сказал еще раз: "Ты лжешь" -- ведь теперь он знал, что так оно и есть, он просто сказал: "Это неправда"; он не сказал: "Я не верю", а только: "Это неправда", потому что теперь он, может, опять посмотрел старику в лицо и -- демон тот был или нет -- увидел в нем скорбь и жалость, не к самому себе, а к Генри: ведь Генри был просто молод, тогда как он (старик) знал, что у него еще остается храбрость и даже весь его ум...