Страница:
493 из 519
Мне надо" -- и вошел, вступил в пустую душную комнату, где ставни тоже были закрыты, где вторая лампа тускло горела на грубо сколоченном столе; во сне, как наяву, все было то же: кровать, желтые простыни и наволочка, на подушке исхудалое желтое лицо с закрытыми, почти прозрачными веками, исхудалые руки скрещены на груди, словно это уже труп; во сне; как наяву, все было то же и будет то же вечно, до тех пор, пока он жив:
{Вы...?
Генри Сатпен.
Вы, здесь уже...?
Четыре года.
Вы вернулись домой...?
Умирать. Да.
Умирать?
Да. Умирать.
Вы здесь уже...?
Четыре года.
Вы...?
Генри Сатпен}.
В комнате теперь стало совсем холодно; с минуты на минуту пробьет час ночи; холод как бы сосредоточился, сгустился в ожидании мертвых предрассветных мгновений. "И она ждала три месяца, прежде чем снова вернуться за ним, -- сказал Шрив. -- Почему она так поступила?" Квентин не ответил. Весь застывший, он тихо лежал на спине, лицо его обвевал холодный ночной воздух Новой Англии, кровь теплой струею бежала по застывшему телу; тяжело и редко дыша, он широко раскрытыми глазами смотрел на окно и думал: "Простись с покоем навсегда. Простись с покоем навсегда. Навсегда. Навсегда. Навсегда". "Как по-твоему, может, она знала, что стоит ей об этом рассказать, принять какие-то меры -- и все будет кончено, кончено раз и навсегда; что ненависть -- это все равно что алкоголь или наркотики, что она питалась ею слишком долго и теперь не смела рисковать, боясь исчерпать свой запас, уничтожить источник, самые корни и семена опийного мака?" Но Квентин и на это не ответил.
|< Пред. 491 492 493 494 495 След. >|