JК
Азов :: Мирошниченко Григорий Ильич
Страница: 194 из 615Махнув рукой, он за весло схватился и поплыл вниз по реке, продолжая кричать:
– Штаны чьи-то к туркам понесло. Штаны спасайте! Штаны Епишка уронил.
Каторжный показал рукой на крышу куреня и башню, которые стояли за часовней:
– Там баба Старого осталась на стене. Спасайте бабу! Но раньше спасайте грамоты царя. Пернач да «хвост бобылев» оставил в бударе Епишка – черта ему в зубы! Все растерял. Будара тонет!
И кинулись казаки спасать тонущую будару и в ней забытые пернач, царские грамоты, «хвост бобылев»… Спасли. И только тогда перестали палить всполошные пушки и бить колокола на башнях и на часовенке.
Ванька Каторжный орал:
– Гребите все в Черкасск! Фатьму спасем!
Поплыли казаки туда, где молилась по-турецки баба атамана Старого. Она стояла на стене башни с поднятыми к небу тонкими руками. Казалось, так она стоит там все три года, поджидая Старого, с глазами, полными слез. Черные и мокрые волосы ее лежали на приподнятых плечах, а белый прозрачный шарф обвивал тонкую шею. Резкий ветер, дуя с Маныча, трепал длинные полы ее бешмета и сушил ее горькие слезы.
– Аллах! – едва срывалось с тонких и бледных губ Фатьмы. – Аллах!..
А волны клокотали и били о стены башни. От взмахов весел летели брызги. Приблизился Иван Каторжный, вслед за ним прибился к башне Мишка, а за Татариновым подплыл, едва не разбив струг о стену, Наум Васильев, казак, похожий на цыгана. Вдруг Фатьма, сорвавшись со стены, закричала, как безумная, и полетела в воду.
– Вот дьявол баба! – сказал Иван, выловив из воды турчанку.
– Штаны чьи-то к туркам понесло. Штаны спасайте! Штаны Епишка уронил.
Каторжный показал рукой на крышу куреня и башню, которые стояли за часовней:
– Там баба Старого осталась на стене. Спасайте бабу! Но раньше спасайте грамоты царя. Пернач да «хвост бобылев» оставил в бударе Епишка – черта ему в зубы! Все растерял. Будара тонет!
И кинулись казаки спасать тонущую будару и в ней забытые пернач, царские грамоты, «хвост бобылев»… Спасли. И только тогда перестали палить всполошные пушки и бить колокола на башнях и на часовенке.
Ванька Каторжный орал:
– Гребите все в Черкасск! Фатьму спасем!
Поплыли казаки туда, где молилась по-турецки баба атамана Старого. Она стояла на стене башни с поднятыми к небу тонкими руками. Казалось, так она стоит там все три года, поджидая Старого, с глазами, полными слез. Черные и мокрые волосы ее лежали на приподнятых плечах, а белый прозрачный шарф обвивал тонкую шею. Резкий ветер, дуя с Маныча, трепал длинные полы ее бешмета и сушил ее горькие слезы.
– Аллах! – едва срывалось с тонких и бледных губ Фатьмы. – Аллах!..
А волны клокотали и били о стены башни. От взмахов весел летели брызги. Приблизился Иван Каторжный, вслед за ним прибился к башне Мишка, а за Татариновым подплыл, едва не разбив струг о стену, Наум Васильев, казак, похожий на цыгана. Вдруг Фатьма, сорвавшись со стены, закричала, как безумная, и полетела в воду.
– Вот дьявол баба! – сказал Иван, выловив из воды турчанку.