Страница:
259 из 615
Ой, плывы, плывы, мий човн, —
Далече дорога!
Полюбуйсь, моя дивчина,
Як плыве Серега!
Эх, турецкая неволя –
Казака шукае воля,
Казаку молодку жаль:
Раздобудэ вин в походи
Шелком вышитую шаль!
Песни пели то грустные, то веселые. Ветер подсвистывал, а под осмоленными днищами стругов вода стонала и ревела.
Богдан Хмельниченко долго стоял на корме, окидывал спокойным орлиным взором берега и с шумом набегающие гривастые волны. Его обдавало водяной пылью, трепало ветром волосы, длинную шерсть на серой шапке.
Челнок нырял, скользил, крутился и оставлял сзади белесую пенистую, словно живую, стежку. Вот так же плыл – совсем недавно – Петрусь Сагайдачный. Стоял он на корме, выкрикивал: «Эй, хлопцы, какая ныне есть вера бусурманская?» – «Турецкая, батьку!» – в ответ ему кричали казаки. «А неволя какая, детки?» – «Турецкая неволя, батьку!» – «А кто ж, детки мои, в турецкой неволе?» – «Да казак ж, батьку, да наши ж кращи дивчата!» – «Добре, хлопцы! – кричал еще казакам Петрусь Сагайдачный. – На то и чайки свои мы повырубали из дубов, шоб вызволить казаков да наших дивчат кращих з турецкой неволи!.. Спивайте, хлопцы! Гребите веселее, Царь-город, близко!»
Богдан хорошо помнил крепкие слова старого Сагайдачного и плыл той знакомой ему дорогой в распроклятую туретчину, где сам изведал злой неволи, томясь в тюрьмах, где сгинули кости и слава его батьки, Михаила Хмельниченки. Он хорошо помнил, как Петрусь Сагайдачный вызволил его из турецкой неволи в городе Синопе. Петрусь вернул Богдана на Украину. Теперь Богдан вел запорожских черкасов на море – куда они хотели. Народ дал власть ему над собою.
|< Пред. 257 258 259 260 261 След. >|