Азов   ::   Мирошниченко Григорий Ильич

Остановился Карамышев между устьем Маныча и Черкасском, у самого Орехова Ярка, и стал разузнавать через лазутчиков, не собираются ли донские казаки, как пошли о том слухи, на помощь турецкому султану? И не будет ли у них доброго мира с азовцами и с турками? Не пришли ли к ним на защиту от гнева государского запорожские, волжские, яицкие и терские казаки, чтоб вместе идти войной против Царя? Не приказывал ли сам войсковой атаман Фролов Волокита всем донцам спешно сходиться на Красный Яр?.. Наконец, воевода хотел узнать, правда ли, что «казаки от великого страха все животы [48] свои схоронили в землю по займищам?..»

Лазутчики донесли воеводе правдиво, без вымысла:

«К султану казаки не пойдут. И мира у них не будет с турками. Противу царя войны они не замышляли. Но животы свои припрятали и ругают турского посла. Все бабы в Черкасске кричат, что из-за него-де, турского посла, царь положил великую опалу на лучших казаков и что во всем – вина Фомы. А воеводе-де не пристало громить казачьи юрты, казнить да вешать неповинных. Вспоминают казаки: мы-де с воеводой шляхту били на Москве, царя с ним спасали, царя на трон сажали. И ноне не стерпим воеводе его похвальбы…»

Татаринов, не уезжая в Черкасск, досматривал за боя­рином Карамышевым.

Послов не видно было. Они не показывались со стругов… С той и с другой стороны вели сношения письменно: слали грамоты, гоняли гонцов, перехватывали лазутчиков и тайно вели допросы.

А яицкий есаул Ванька Поленов делал свое: он донес воеводе, что на Дону, в Черкасске, замышляют недоброе.