JК
Азов :: Мирошниченко Григорий Ильич
Страница: 457 из 615Тревога залегла в душе ее, тревога видна была в глазах и на лице.
В углу на сундуке спал Якунька, укрытый зипуном.
Свеча в землянке горела-плакала всю ночь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Фома Кантакузин захотел утром объявить атаманам и всему войску Донскому милостивое слово своего повелителя. Фома намерен был возложить торжественно на атамана четыре златотканых халата.
Атаманы снова совещались в Алешиной землянке.
Татаринов сказал:
– А поглядеть бы, какую милость мы заслужили от султана…
Каторжный прервал его:
– Поди, Старой, и объяви Фоме, что мы согласны слушать его речи от имени султана Амурата. Поглядим, какие он доставил нам подарки. И по какой такой причине он их доставил нам, – вину, что ль, свою загладить?
– Дело! – сказал Старой. – Пойду. Войско держать бы нам готовым.
Татаринов поправил саблю.
– Войско пойдет за мною, – заверил он и, надев шапку, вышел.
На главной площади Черкасска накрыли столы белыми скатертями. Разостлали багдадские, персидские, текинские, турецкие ковры. Сто сорок два стола поставили рядком – так велели атаманы. В середине, на большом столе, лежал вепрь зажаренный – вверх торчали клыки. Рядом – дичь на подносах, икра, сазаны, стерляди, сомы, севрюга, мелочь всякая. Кадка большая с вином. Четыре кади с медом.
В корзинах, сплетенных из молодой лозы и старого камышника, лежали мягкие коврижки, сухари. В круглых деревянных блюдах – сушеное мясо и горох.
В углу на сундуке спал Якунька, укрытый зипуном.
Свеча в землянке горела-плакала всю ночь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Фома Кантакузин захотел утром объявить атаманам и всему войску Донскому милостивое слово своего повелителя. Фома намерен был возложить торжественно на атамана четыре златотканых халата.
Атаманы снова совещались в Алешиной землянке.
Татаринов сказал:
– А поглядеть бы, какую милость мы заслужили от султана…
Каторжный прервал его:
– Поди, Старой, и объяви Фоме, что мы согласны слушать его речи от имени султана Амурата. Поглядим, какие он доставил нам подарки. И по какой такой причине он их доставил нам, – вину, что ль, свою загладить?
– Дело! – сказал Старой. – Пойду. Войско держать бы нам готовым.
Татаринов поправил саблю.
– Войско пойдет за мною, – заверил он и, надев шапку, вышел.
На главной площади Черкасска накрыли столы белыми скатертями. Разостлали багдадские, персидские, текинские, турецкие ковры. Сто сорок два стола поставили рядком – так велели атаманы. В середине, на большом столе, лежал вепрь зажаренный – вверх торчали клыки. Рядом – дичь на подносах, икра, сазаны, стерляди, сомы, севрюга, мелочь всякая. Кадка большая с вином. Четыре кади с медом.
В корзинах, сплетенных из молодой лозы и старого камышника, лежали мягкие коврижки, сухари. В круглых деревянных блюдах – сушеное мясо и горох.