Азов   ::   Мирошниченко Григорий Ильич

– За водку и табак! – сказали в толпе. – Настасья Семибратова, знаем. Не упаслась!

Всех били крепко. Мужикам отсчитывали по двад­цать пять ударов, а бабе меньше.

Битых связали, повесили им на шею рожки с табаком, бабе прицепили склянку с желтоватым зельем и повели по улицам. Баба – Настасья Семибратова, не такая уж молодая – рвала на себе волосы и голосила. Ноги ее, забрызганные грязью, подкашивались, она часто падала. Тогда ее встряхивал сопровождавший палач Андрейка, ставил на ноги и лил холодную воду из ведра на ее мокрую голову. А когда Настасья пыталась идти, ее снова били трехжильными кнутами по икрам.

Толпы мальчишек-оборвышей бежали за палачом и что-то кричали ему вдогонку.

Битых привели к Разбойному приказу, переписали и отпустили по домам с наказом главного дьяка: «Под страхом смерти через повешенье чтоб не торговать воровски».

Наглядевшись невиданно жестокого зрелища, атаман с горечью махнул рукой и вернулся с казаками домой к Ульяне.

А тысячи московских колоколов гудели по-прежнему, и громче других гудел новгородский вечевой колокол. Звонари на звонницах, вспотевшие и красные, поглядыва­ли сверху вниз на колышущееся море людских голов.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ



Длинноволосый, тонкий, как щепка, Гришка Нечаев – человек пронырливый, умный – сидел в Посольском приказе и писал гусиным пером.

В приказ вошли атаман Старой и казак Левка Карпов.