JК
Азов :: Мирошниченко Григорий Ильич
Страница: 75 из 615В первые годы царствования Михаила Федоровича именем царя правили его отец, мать – инокиня-старица Марфа Ивановна и ее родня – бояре Салтыковы.
«Вот удостоились, – подумал атаман, – святейший нас благословил. Да он же и самозванцев признавал; он всем служил. Недаром говорят о Филарете, что нравом он сильно вспыльчив и жесток. Всякого звания людей томил в заключении безвинно и наказывал сильно… Святейший!»
Тут стали обносить блюдами. Детина с кольцами кудрей, в плечах косая сажень, остановился возле атамана, поклон отбил.
– Царь и великий князь Михайло Федорович жалует тебя, атамана, хлебом да солью.
– Хлебом? То дорого! А соль всех царских милостей дороже нам, – ответил атаман и поклонился на все четыре стороны. Но прежде всех – царю. Жаловать хлебом-солью было в обычае всех царей московских.
Детина с кудрями понесся дальше: к казакам, князьям, боярам да служителям церкви. Служители церкви сидели за особым столом.
Другой детина подлетел, поклон старательно отбил.
– Царь и великий князь всея Руси Михайло Федорович жалует тебя, атаман Алексей Старой, жареным лебедем, а всех казаков твоих – гусями да журавлями.
– То, знать, царь милостиво пожаловал! – ответил атаман. Опять поклон отбил на все четыре стороны, царю – прежде всех.
Подскочил третий детина, тучный.
– Царь жалует… тебя, атаман… Алексей Старой… – и налил в серебряную чашу водки, в другую – мальвазии, вина из Греции, а в третью – меду янтарного, чистого как слеза.
Атаман Старой усерднее других за мальвазию отбил царю поклон.
Царь поднял свою чашу.
«Вот удостоились, – подумал атаман, – святейший нас благословил. Да он же и самозванцев признавал; он всем служил. Недаром говорят о Филарете, что нравом он сильно вспыльчив и жесток. Всякого звания людей томил в заключении безвинно и наказывал сильно… Святейший!»
Тут стали обносить блюдами. Детина с кольцами кудрей, в плечах косая сажень, остановился возле атамана, поклон отбил.
– Царь и великий князь Михайло Федорович жалует тебя, атамана, хлебом да солью.
– Хлебом? То дорого! А соль всех царских милостей дороже нам, – ответил атаман и поклонился на все четыре стороны. Но прежде всех – царю. Жаловать хлебом-солью было в обычае всех царей московских.
Детина с кудрями понесся дальше: к казакам, князьям, боярам да служителям церкви. Служители церкви сидели за особым столом.
Другой детина подлетел, поклон старательно отбил.
– Царь и великий князь всея Руси Михайло Федорович жалует тебя, атаман Алексей Старой, жареным лебедем, а всех казаков твоих – гусями да журавлями.
– То, знать, царь милостиво пожаловал! – ответил атаман. Опять поклон отбил на все четыре стороны, царю – прежде всех.
Подскочил третий детина, тучный.
– Царь жалует… тебя, атаман… Алексей Старой… – и налил в серебряную чашу водки, в другую – мальвазии, вина из Греции, а в третью – меду янтарного, чистого как слеза.
Атаман Старой усерднее других за мальвазию отбил царю поклон.
Царь поднял свою чашу.