Балаган, или конец одиночеству   ::   Воннегут Курт

— Конечно, не ты, — сказал он.

— Прости меня, — сказала она.

— О чем ты говоришь, — сказал он.

— Простит ли меня Бог хоть когда-нибудь? — сказала она.

— Уже простил, — сказал он.

— Как будто в меня вселился дьявол, — сказала она.

— Так оно и было, Тиш, — сказал он.

Ее помешательство мало-помалу проходило.

— О, Калеб … — сказала ока.

Если вам показалось, что я бью на жалость, то скажу вам сразу: мы с Элизой в те дни были не более эмоционально ранимы, чем Великий Каменный Лик в Нью-Хэмпшире.

Отцовская и материнская любовь была нам нужна не больше, чем рыбе зонтик, как говорится.

Поэтому, услышав недобрые слова матери, даже поняв, что она желает нам смерти, мы отреагировали на чисто интеллектуальном уровне. Мы любили мудреные задачки. Может, мы найдем и решение маминой проблемы — конечно, не доводя дело до самоубийства.

Она постепенно взяла себя в руки. Она укрепила свой дух в предвидении сотни дней рождения своих детей, если Господь решит подвергнуть ее такому испытанию. Но перед тем, как ей это удалось, она сказала:

— Я бы отдала все на свете, Калеб, за малейший признак разумности, за то, чтобы хоть искорка человеческого мелькнула в глазах одного из близнецов.

* * *



Для нас это была пара пустяков.

Хэй-хо.

* * *



Мы вернулись в Элизину комнату, и мы написали большое послание на простыне.