Балаган, или конец одиночеству   ::   Воннегут Курт

— Вы бросьте ваши штучки, сопливые миллионерские отродья, со мной эти фокусы не пройдут! — вот что она говорила.

Ни я, ни Элиза ни разу не сделали ничего плохого.

* * *



Богатство и могущество нашей семьи приводило ее в такую ярость, что она себя не помнила, и, помоему, даже не замечала, какие мы долговязые, какие уродливые. Мы для нее были парочкой типичных детишек богачей, до безобразия избалованных.

— Я-то не в рубашке родилась, не то что некоторые, — повторяла она нам много раз. — Сколько было дней, когда мы даже не знали, где достать еды, — говорила она. — Представляете себе, каково нам было?

— Нет, — говорила Элиза.

— Где уж вам, — говорила доктор Кординер.

И прочее в таком роде.

* * *



Принимая во внимание ее паранойю, нам очень не повезло: ее второе имя совпадало с нашей фамилией.

— Нет, я вам не любящая тетушка Корделия, — говаривала она, — Можете не ломать ваши куриные аристократические мозги. Мой дедушка, когда приехал из Польши, поменял фамилию и стал из Станковица Свейном. — Глаза у нее неистово сверкали. — А ну, скажите: «Станковиц»!

Мы сказали.

— А теперь скажите: «Свейн», — потребовала она.

Мы и это сказали.

* * *



В конце концов кто-то из нас спросил ее, чего это она так злится.

Она сразу стала совершенно невозмутимой.

— Я и не думаю злиться, — сказала она. — Было бы весьма непрофессионально с моей стороны обижаться на что бы то ни было.