Баллада о Савве   ::   Максимов Владимир Емельянович

Грач сопротивлялся, но по рассеянной задумчивости ответов да еще по вспышке сухой, хищной искры в глазах, ставших сразу чужими и отсутствующими, чувствовалось, что от слова к слову недоверие его гаснет, уступая место профессиональному азарту:

- Грубая работа, гражданин опер...

- Не похоже...

- Не похоже! А потом за холку и в торбу...

- Меня пусти для затравки...

- Одной ногой в гробу, а туда же... Эх, гроши нужны позарез... Живу почти на подножном... Не привык... Я везучий. Мне фарт сам в руки идет... Может, пощупать гуся? А? Может, несется гусь-то?

- Я бы...

- Это, брат, моя забота. Втравить лишнего - не мой почерк. - Грач криво усмехнулся. - Боюсь, спутают... Так где, говоришь, хата?

- Береговая, двенадцать. Петро зовут.

- Береговая, двенадцать... Береговая двенадцать... Это где же?

- Почти под самым морем. За стадионом два квартала... Пусти для затравки, Грач... Мне что? Мне - ничего. Я выносливый.

- Лежи, малый. В другой раз. Я еще из тебя сделаю человека. Век свободы не видать! Для затравки я найду шкета. Я ведь тоже битый.

Грач отошел в глубину ложи, опустился на корточки, вынул из стены два кирпича, вытащил оттуда предмет, аккуратно обернутый чистой бязью, и стал бережно разворачивать, а когда выпросталась вороненая, с матовым отливом смерть, он любовно покачал ее на ладони и тихо, как бы даже со сладострастием, проговорил:

- Почистимся, милый... Выноси еще раз...

Сумерки густого, чернильного цвета выдвигались из всех щелей и провалов театра.