JК
Баллады Песни Поэмы :: Теккерей Уильям Мейкпис
Страница: 10 из 42- "Скорее кресло!" - крикнул кто-то в тот же миг.
Два лакея здоровенных побежали во весь дух. Принесли большое кресло, и Канут, сказавши "Ух!", Томно сел - а кресло было мягко, как лебяжий пух.
Говорит король: "Бесстрашно на врагов я шел войной, Одолел их всех - так кто же может вровень стать со мной?" И вельможи вторят: "Кто же может вровень стать с тобой?"
"Только прок ли в славе бранной, если стар и болен я, Если сыновья Канута, словно стая воронья, Ждут Канутовой кончины, нетерпенья не тая?
В грудь вонзилось угрызенье, мне его не превозмочь, Безобразные виденья пляшут вкруг меня всю ночь, Дьявольское наважденье и заря не гонит прочь.
Лижет пламя божьи храмы, дым пожаров небо скрыл, Вдовы плачут, девы стонут, дети бродят средь могил..." "Слишком совестлив владыка! - тут епископ возгласил.
Для чего дела былые из забвенья вызывать? Тот, кто щедр к святейшей церкви, может мирно почивать: Все грехи ему прощает наша благостная мать.
Милостью твоей, монахи без забот проводят дни; Небу и тебе возносят славословия они. Ты и смерть? Вот, право, ересь! Мысль бесовскую гони!"
"Нет! - Канут в ответ.- Я чую - близок мой последний час". "Что ты, что ты! - И слезинку царедворцы жмут из глаз. Ты могуч, как дуб. С полвека проживешь еще меж нас".
Но, воздевши длань, епископ испускает грозный рев: "Как с полвека? Видно, канцлер, ум твой нынче нездоров; Люди сто веков живали - жить Кануту сто веков.
Два лакея здоровенных побежали во весь дух. Принесли большое кресло, и Канут, сказавши "Ух!", Томно сел - а кресло было мягко, как лебяжий пух.
Говорит король: "Бесстрашно на врагов я шел войной, Одолел их всех - так кто же может вровень стать со мной?" И вельможи вторят: "Кто же может вровень стать с тобой?"
"Только прок ли в славе бранной, если стар и болен я, Если сыновья Канута, словно стая воронья, Ждут Канутовой кончины, нетерпенья не тая?
В грудь вонзилось угрызенье, мне его не превозмочь, Безобразные виденья пляшут вкруг меня всю ночь, Дьявольское наважденье и заря не гонит прочь.
Лижет пламя божьи храмы, дым пожаров небо скрыл, Вдовы плачут, девы стонут, дети бродят средь могил..." "Слишком совестлив владыка! - тут епископ возгласил.
Для чего дела былые из забвенья вызывать? Тот, кто щедр к святейшей церкви, может мирно почивать: Все грехи ему прощает наша благостная мать.
Милостью твоей, монахи без забот проводят дни; Небу и тебе возносят славословия они. Ты и смерть? Вот, право, ересь! Мысль бесовскую гони!"
"Нет! - Канут в ответ.- Я чую - близок мой последний час". "Что ты, что ты! - И слезинку царедворцы жмут из глаз. Ты могуч, как дуб. С полвека проживешь еще меж нас".
Но, воздевши длань, епископ испускает грозный рев: "Как с полвека? Видно, канцлер, ум твой нынче нездоров; Люди сто веков живали - жить Кануту сто веков.