Бедные   ::   Манн Генрих

Если он, Фишер, когда-нибудь отойдет от всех этих грязных дел, то есть от политической жизни, кто знает, не обратит ли партия свои взоры на одного товарища, который собственными силами старается, подобно ему, Фишеру, из простого рабочего стать образованным человеком.

— Ведь это, вероятно, и есть ваша цель, к которой вы втайне стремитесь? — с тревогой закончил депутат.

— А вам это обязательно надо знать? — спросил Бальрих.

— Мне ничего не надо знать, — наставительно ответил старший. — Одиночка ничего не знает и ничего не может, хотя бы у него была на плечах, как у меня, голова вечно юного энтузиаста. Но и великое и малое совершается по непреложным научным законам, на которые опирается наша партия.

— Опирается, — повторил Бальрих.

— Все идет своим историческим путем, — снова подтвердил многоопытный политик. — Делать ничего не надо. Капитализм сам себя изживает.

— На наших спинах, — заметил Бальрих.

— А когда он изживет себя, мы будем его наследниками.

— Мы должны на деле доказать свое право быть ими, — сказал Бальрих с нажимом.

— И как же вы это намерены сделать?

Бальрих посмотрел на него, подметил его злобный взгляд и растерянное, настороженное лицо.

— Вас это интересует? — спросил рабочий.

— В моей искренности, товарищ, вы надеюсь, не сомневаетесь, — отозвался Фишер.

— Нет, товарищ. — В голосе Бальриха звучала холодная ярость.

Член рейхстага струсил.

— Только без насилия, — торопливо пробормотал он. — Забастовки и прочие насильственные меры прежде всего бьют по нам самим.