Бедные   ::   Манн Генрих

Их речи были столь же изысканными, как и мебель, может быть еще более изысканными, чем те, которыеон слышал в доме Геслинга, а судя по тому, как они обменивались быстрыми репликами, им было легко и приятно беседовать, и они отлично понимали друг друга. Бальрих с трудом следил за тем, что происходит на сцене, боясь потерять нить действия, и едва подумал об этом, как на самом деле потерял ее. «Я держу экзамен на аттестат зрелости, — размышлял он. — Я не только учился, но и многое пережил. Пережил ли столько тот господин с застывшими складками у рта? Однако ему ничего не стоит следить за ходом пьесы. Да, у них есть что-то такое, чего я при всем желании не могу приобрести». Он притих, ощущая свою неполноценность. Между тем сидевшая рядом с ним сестра выказывала все больше нетерпения. Наконец она обернулась к нему, затем опять посмотрела в сторону и сказала громко, как бы обращаясь к самой себе:

— Что здесь идет сегодня? А где же американцы?

— Какие американцы? — спросил, ничего толком не поняв, Бальрих.

— Эстрадники. Какая скука! Они что, хоронят там кого-нибудь?

— Может быть, — проронил Бальрих и умолк.

Но Лени, видимо, считала, что разговор только начался. Она в упор взглянула на брата.

— Удивительно! Я являюсь сюда в надежде, что здесь… варьете, иначе я бы, конечно, не приехала, — и вдруг вижу тебя…

И он находил это удивительным, даже более удивительным, чем она, — ибо что может она понять при своем легкомыслии! Но Бальрих не шевельнулся, и Лени попыталась снова завязать беседу.