Бедные   ::   Манн Генрих

Бальрих показал на окно, за которым серело тусклое утро.

— Броситься в окно и то лучше! — стонала она. Тогда Бальрих спросил:

— Динкль обижает тебя? — И в голосе его прозвучала угроза.

Но она схватила брата за руку и умоляюще заговорила:

— Динкль не виноват! И дети тоже, хотя они и замучили меня.

— Тогда пойдем, так продолжаться не может. — И он повел ее домой.

Динкль шлепал ребенка. На полу посреди комнаты стоял грязный таз для умывания.

— Вот так начинается день, — сказал Динкль. И когда на минуту наступила тишина, послышалось блаженное чмоканье ребенка, который, лежа на комоде, шевелил ручонками.

Малли вынесла умывальный таз, затем с помощью Польстерши принялась одевать и причесывать детей. Динкль, будучи не в духе после этой сцены, сердито напустился на шурина.

— А-а, господин Бальрих? Наконец-то удостоили нас своим присутствием. Скажите, какой скрытный? Разбогатели, да? Зарабатываете денежки, как Яунер?

Бальрих чуть не вспылил, но сдержался.

— Скоро ты сам поймешь, Динкль, какой ты дуралей.

— А ты, — вскипел Динкль, — зубришь латынь, как буржуй. Поэтому и Тильду не знаю до чего довел, негодяй. — И он указал на Тильду, которая стояла тут же, закрыв лицо передником. — Дядя Геллерт рассказал нам кое-что про тебя.

— Вот пусть он и скажет это вам, — громко заявил Бальрих, обращаясь к старику маляру, стоявшему в дверях.

Тот хотел было тут же повернуть назад, но Ганс втолкнул его в комнату.