Белая ночь   ::   Азольский Анатолий

Не поверили ему, да и медсанбаты не вели тогда учет раненых. Все архивы запросили — нет, не воевал полковник под Сталинградом. И тем не менее — прав оказался он, действительно воевал, и ранение его настоящее.

Пришлось извиняться. И об ордене похлопотать, чтоб выдали ему.

На Беговой Алабин сел в такси, вышел у почтамта на улице Кирова, свернул на бульвар. Нужный ему дом нашел сразу, высчитал подъезд. Номер квартиры, этаж — это запомнилось хорошо. Было еще светло, старики во дворе играли в домино, матери из окон звали детей — кого на ужин, кого спать. Ожидая лифта, Алабин почему-то радовался темноте подъезда, тому, что его никто не видит. Наконец кабина лифта опустилась, вспыхнул свет, кнопка надавилась пальцем, замелькали решетки этажей.

Остановка. Лестничная площадка. Четыре двери. И Алабин никак не мог нажать звонок, потому что только сейчас понял: он не знает, зачем ему нужен Савкин.

Расспросить о «мокнутиях»? Предупредить безусловно честного человека… о чем?

Сказать, что… Что сказать?

Догадался: контраст между майором Савкиным и тем, что о нем написано, так разителен, что разговор с ним в кабинете кажется сновидением, которое либо забудется, либо станет явью — сейчас, вдруг, когда в дверях возникнет совершенно незнакомый человек. Но если на звонок отзовется Савкин, тогда… что тогда?

Дверь, обитая кожей, не открывалась, сколько Алабин ни звонил. Можно уходить. Но можно и подождать.