Белое вино ла Виллет   ::   Ромэн. Жюль

Право, если бы я был собакою, я не стал бы терять времени и не бегал бы мочиться к фонарным столбам!

Даже дети! А ведь я люблю детей. Но я не знаю, пожалел ли бы я их детей. Они умеют презирать гораздо раньше, чем научаются читать. Нужно видеть, как они смотрят на метельщика! А тон, каким они разговаривают со своею няней! И все на том основании, что у них был дедушка, который торговал неграми, или бабушка, которая продавала во Франкфурте очки.

Словом, все они были там, у себя, как во всякий другой день, старые и молодые. Большинство даже не помнило, какое тогда было число: первое мая, второе или тридцатое. Они благосклонно позволяли греть себя солнцу, которое было этим страшно польщено.

Я с двумя приятелями немножко опередил остальных. Мы не были, конечно, первыми. Площадь Согласия была уже испещрена синими блузами и бархатными панталонами. Но они не поднялись еще на авеню. Как керосин в лампе: он не сразу поднимается из резервуара по фитилю.

Поэтому мы оказались свидетелями того, что произошло, с самого начала. Я обращаюсь к приятелям:

– Не будем здесь останавливаться, иначе образуются группы, а фараонам только этого и надо, чтобы вмешаться.

Мы держимся правой стороны авеню. Я вытаскиваю свою трубку, приятели – папиросы, и мы потихоньку направляемся по главной аллее. Мы послужили путеводною точкою. Другие следуют за нами, на некотором расстоянии, маленькими партиями по три, по четыре человека. Некоторые пришли с женами и ребятами.

Биретт говорит нам:

– Не будем торопиться! Пусть другие обгоняют нас, а мы насладимся зрелищем.