Берег любви   ::   Гончар Олесь

Моряк Ягничсвой хватки, орионец, он, дескать, и на склоне лет, убеленный сединами, будет возвышаться над преклонными летами с их усталостью и болезнями, даже смерть над ним не властна, потому что хватка морская, мудрость золотых рук мастера, помноженные насвятое чувство морского братства, они, как и талант художника, старости не знают!

И капитан и хлопцы экипажа, заметно погрустнев, сосредоточенно слушали Журавского - помполита. Возможно, не один из них подумал о том, что и ему тоже когда-нибудь будут устроены проводы, о том, что и к тебе, сегодня краснощекому, подберут свои коварные ключи лета с их неподъемным грузом.

Было сказано слово и от курсантов; его произнес смугловатый, похожий на татарина юноша, участник последнего рейса. Этот не тянул долго, поблагодарил Ягнича за наставничество, за мудрость и закончил шуткой:

- Дорогой Нептун, уходя на покой, вы, пожалуйста, ветров нс забирайте с собой!

Все речи Ягнич выслушал с каменным лицом. Ни единым мускулом не выдало оно, дубленое, ореховое, той бури, той боли и сумятицы, которые бушевали в его душе.

Стоял среди стройных, молодых, парадно одетых, невозмутимо стоял -среди отутюженных - в своем допотопном, застегнутом, несмотря на зной, на все пуговицы бушлатике, и казалось, вся эта процедура расставанья его меньше всего касается: не к лицу моряку выставлять напоказ, открывать людям душевные раны, которые терзают тебя вот уже много дней и ночей и будут терзать до конца дней твоих.

Отплапал свое, отходил. Отныне станет тебе палубой степь, полынью пропахшая, в паруса поднятой пыли одетая...