— Маша, ты уже покормила Микки? — живо поинтересовалась Виктория Федоровна у пожилой женщины, подававшей к столу десерт. — А Ренат покушал? Ты помнишь, что он не любит острый соус?
Микки был одноглазым пекинесом преклонных лет, который в это время посапывал на своей теплой подстилке, расстеленной в углу холла.
— С Ренатом все как обычно, он очень доволен. Уточка, говорит, хрустит на зубах. А вот Микки… Что-то у него неладно с аппетитом, Виктория Федоровна, — пожаловалась Маша. — Третий день ест и хвостиком не виляет, как будто через силу.
— Надо позвонить ветеринару, — решительно сказала Виктория Федоровна. — А что, твоя девица так и будет тебя в одиночестве в коридоре дожидаться? Может, ее тоже стоит покормить?
— Она не хочет, — коротко ответил Андрей Васильевич. — Я предлагал.
— Неужели она стесняется? — притворно удивилась Виктория Федоровна. — Странно, твои любовницы обычно были довольно бесстыдные создания.
— Вика, я тебя прошу…
— Тебе что, мало было той низкорослой с кривыми ногами? — продолжала доводить мужа Виктория Федоровна. — Впрочем, она еще и косила…
— Не понимаю, о ком ты говоришь? — спешно дожевывая круассан, откликнулся Раменский. — Так из Норвегии звонили или нет?
— Ну та, с которой моя двоюродная сестра видела тебя на концерте.
— Что, снова собачатся? — усмехнулся появившийся в холле Ренат.