Биг Сур   ::   Керуак Джек

«Прости меня, Коди, если я испортил семейный праздник» – «Нет-нет, – протестует он, – ты пойми, я должен участвовать во всей этой херне и строить из себя примерного муженька и папочку, потом я ведь выпущен на поруки, надо ходить отмечаться, знаешь какая параша, – и чтоб подчеркнуть, какая это на самом деле параша, мы стремительно ускоряемся, обходя шесть машин сразу как два пальца, – И я РАД, что так получилось, у нас есть уважительная причина, хе-хе, смех и грех, я все искал предлог оттуда смыться, а этот старый пердун настоящий псих! представляешь, он ведь миллионер! я с ним как-то разговаривал, у него мозги с горошину, и радуйся что не попал на представление, чувак, а эта ПУБЛИКА, это вообще, в Сан-Квентине и то лучше, но мы от них срыли, сынок!»

Вот опять в кои-то веки мы вдвоем ночью мчимся на машине куда-то туда или вообще в никуда, какая разница, особенно сейчас – Белая полоса вливается в наш радиатор нетерпеливо трепещущим электрическим лучом, и как изящно отклоняется она вбок когда Коди пропускает или обгоняет кого-нибудь – И до чегокрасиво он меняет ряды, оказавшись на широком Прибрежном шоссе, без усилий и нажима легко обходя справа и слева всевозможные машины, провожающие нас горящими взглядами, хотя на этой трассе он единственный как следует умеет водить машину – Вся Калифорния залита синими сумерками – Впереди мерцает огнями Фриско – По радио передают ритм-энд-блюз, а мы передаем друг другу косяк в полнейшем молчании, уставившись вперед, каждый в своих собственных мыслях, уже настолько огромных, что обмен ими невозможен, он занял бы миллионы лет и миллиарды книг – Поздно, слишком поздно, история всего что мы видели вместе и по отдельности превращается в целую библиотеку – Все выше громоздятся книжные полки – Полные тумана страницы, полные страницы тумана – Разум свернулся в трубочки бесчисленных примечаний, рассован по щелям, ищи-свищи наших новых мыслей, не говоря уже о старых – Коди могучий гений мысли, я считаю, величайший писатель мира, если только когда-нибудь доберется опять до письменного стола – Все это так невероятно огромно, что мы оба только сидим и вздыхаем – «Не, единственное что я написал, – говорит он, – это кучка писем к Вильямине, совсем немного, она их перевязала ленточкой и хранит, я подумал: если напишу книгу, какую-нибудь там прозу, все равно на выходе отберут, ну и писал ей по три письма в неделю в течение двух лет – а самая-то беда, я тебе уже миллион раз говорил, что течение мысли льется, движется само по себе, и никто никаким образом не мо – блин, не хочу я