Блистающий облака   ::   Паустовский Константин

Он пел всё тише, это был уже плач - онзвал змею. Когда она высунула голову, жёлтое лицо его посинело. Он схватил змеиную голову и изо всех сил начал тащить наружу. - Довольно! - крикнул Батурин. Китаец выплюнул змею, она спряталась в ящичек. Китаец сидел и плакал. Пришла немыслимая раньше человеческая жалость, внезапная, как ужас. Батурин бросился к китайцу, поднял его голову. Слезы текли по морщинам, зубы стучали. Тысячелетнее, нет, гораздо более древнее горе тяжко душило сердце. Нищета, смерть детей, войны, этот страшный своей ненужностью оплёванный труд. Батурин поднял китайца, усадил. Китаец гладил руками его рукава, прятал голову, на серых его брюках чернели пятна слёз. Подошла женщина и, не гляда на Батурина, повторила: - Когда вам нужно будет, чтобы вас простили, - найдите меня. Батурин взглянул на неё, - он ждал печальных глаз, стиснутых губ, - и вздрогнул. Она смеялась, подняла к глазам ладони, быстро провела ими, и на щеку Батурина брызнула тёплая влага. - Это роса, уже вечер! - крикнула она и бросилась к окну. Ветер рвал её платье, её слёзы, её смех. Поезд гудел, замедляя ход на гигантской насыпи по мощному и плавному закруглению, - впереди была великая безмолвная река. Батурин соскочил. Под ногой хрустели ракушки, солнце, как красный шмель, летело на вечерние сырые травы. Батурин хотел нарвать их, но поезд тронулся. Он вскочил на подножку, сорвался, красный фонарь последнего вагона пронёсся у его головы. Прогремела квадратная труба моста. Батурин бросился бежать.