Близнецы в мимолётности   ::   Гергенрёдер Игорь

С каждым годом лес отступал и отступал, но оставалось ещё достаточно, чтобы места, вообще-то более известные целебными грязями, продолжали славиться и сосновымбором. Летом у нас многие пускали на квартиру отдыхающих или, как чаще говорили, курортных. А у Альбертыча жили просто друзья.

Я зашёл к нему с улицы, а он как раз входил с задворок. Потёртые, но свежестиранные шорты, в кармане – мыльница, расчёска. Мужчина в аккурате, знающий себе цену. Двадцать лет на флоте прослужил. Лицо в морщинах – а фигура как у парня.

- С кем сейчас здоровались-то?

- Приезжая дева, выдающейся красоты телосложение, обворожительная прелесть лица, – начал Альбертыч в своём духе, но тут его жена Зоя, на восемнадцать лет моложе, вышла на крыльцо одеяла вытряхивать и вмешалась:

- Ничего особенного! Гавриловна говорит: обуви – две пары.

Я спросил – как зовут? Альбертыч поднял брови, с понтом выпучил глаза, а потом улыбнулся в небо:

- Нинель!

После этого он расправил плечи, потянулся, подкинул и поймал мыльницу, а его дворняжка Джим сразу завилял хвостом, запрыгал.

Из времянки появился какой-то лысенький, из очередных друзей Альбертыча. Вид: то ли спросонья, то ли с приветом (или и то, и другое). Морщится, щурится, всё на нём расстёгнуто, носок только на одной ноге. Потопал к саду по доске через канаву, ногой мимо доски – плюх: по колено в грязь.

- Стоп-стоп-стоп! Не заваливаться, Славик, стоять! – Альбертыч припустил рысцой к нему, словил его подмышки и помог взойти на доску. Славик был вдрызг упившись.

- Владик... – ворковал он Альбертычу с трогательно интимными нотками, – отпусти меня, пожалуйста...