Страница:
243 из 362
Хотелось о многом сказать Вере… Сказать о том, что, может быть, они вообще видятся последний раз в жизни, потому что немцы и в самом деле с часу на час могут прорваться сюда, в тогда он, Звягинцев, будет вместе со всеми запрещать завод и либо отгонит немцев, либо погибнет здесь среди развалин взорванных заводских корпусов…
Хотелось найти какие-то единственно нужные, весомые слова, одну лишь фразу, которая вместила бы в себя все, все…
Он взял Веру за руки, крепко сжал их в своих шершавых, огрубевших ладонях и неожиданно для себя сказал совсем не то, о чем думал сейчас:
— Ты… прости меня. Вера!
— Простить? — недоуменно переспросила она. — За что?
— Я был… я думал, что… — сбивчиво, весь охваченный волнением, проговорил Звягинцев, — что и ты… словом, когда любишь, то кажется, что и та, которую…
Он на мгновение умолк, все крепче сжимая руки Веры, потом заговорил снова:
— Вот и этой ночью по дороге на завод я проезжал мимо твоего дома… и не мог не смотреть… Не хотел, но не мог! А ты… — И опять замолчал, потом разом разжал ладони, отпуская Верины руки, и уже с какой-то внутренней яростью сказал: — Но зачем все это?! Я спрашиваю тебя, к чему?
Вера молчала. Она глядела на него грустными глазами, в Звягинцеву показалось, что они полны слез.
Однако он уже не мог остановиться.
— Зачем ты просишь меня заходить, писать? Дружба? Да? Дружба? Я понимаю, пусть хоть что-то сейчас… Когда война, когда рядом враг, и дружба — это очень много. Но… есть другое, понимаешь, другое! Мне мало твоей дружбы! А для большего я тебе не нужен.
|< Пред. 241 242 243 244 245 След. >|