Блокада. Книга вторая   ::   Чаковский Александр

Весь день Гопкинс старался мысленно представить себе эту встречу и наметить внешнюю линию своего поведения. Там, в Чекерсе, все ему представлялось очень простым — он встретится со Сталиным, выскажет ему предложения президента, выслушает ответ и в зависимости от его содержания или попрощается и улетит обратно, или встретится еще кое с кем, с Молотовым, например, с военными экспертами.

Но теперь, в Москве, Гопкинс почувствовал, сколь сложна его миссия.

Как примет его Сталин? Вернее всего, будет сух, скрытен и категоричен. Возможно, что неудачи на фронте побудят его пытаться во что бы то ни стало сохранять престиж и вести себя еще более невозмутимо, уверенно, чем в обычное время.

А может быть, все будет иначе? Ведь Сталина называют в газетах не только стальным диктатором, но и изощренным политиком. И не исключено, что он проявит сегодня именно эту, вторую свою сторону и, сознавая всю тяжесть ситуации, в которой оказалась его страна, попытается выторговать у Соединенных Штатов как можно больше…

«Кого же, какого Сталина предстоит мне встретить?.. — задавал себе вопрос Гопкинс. — И как он отнесется к предложению президента, которого, наверное, считает „акулой империализма“?..»

Гопкинс не знал, что Сталин был далек от того, чтобы оценивать президента США столь прямолинейно, как был далек и от его идеализации.

Он считал Рузвельта наиболее дальновидным из всех современных деятелей буржуазного мира.