Богат и славен город Москва   ::   Фингарет Самуэлла Иосифовна

Ни тела, ни души человеческой оно не имеет, однако, словно живое, заставляет людей думать, исполняться радостью или печалью.

К концу лета стенописание было завершено. Благовещенская церковь засветилась чистыми красками, сделалась праздничной.

– Продолжим украшение, – сказал Феофан, не дав никому и дня отдыха. – Приступим к сотворению икон.

Андрей и Прохор согласно склонили головы.

«Украсить» церковь значило не только покрыть стены росписями, но и создать иконы. Чем больше икон, тем богаче и праздничи ней выглядит храм. В стародавние времена иконы развешивали по стенам и на столбах как придётся. Потом их стали прикреплять рядами к поперечным деревянным доскам-тяблам, отгородившим алтарь. Получилась стенка икон – иконостас. Без него русская церковь не мыслилась.

– Каким представляется иконостас Благовещенской церкви? – спросил Феофан. То ли себя спросил, то ли Андрея с Прохором.

– Известно, – ответил Прохор. – Порядок в иконостасе не нами установлен, не нам и менять его.

– Порядок установлен, это так. Но главное – в содержании. Что должен по мере сил своих выражать живописец?

– Чаяния народа, – твёрдо сказал Андрей. – То, что народ выносил и выстрадал, то, о чём он мечтает.

– И я тех же мыслей, – согласился с Андреем Прохор.

– Значит, думаем все одинаково, – сказал Феофан. – Русский народ превыше всего чает единение. Призывом к единству должен служить иконостас.

– Как же мы передадим сие? – с сомнением качая головой, спросил Прохор.