Богема   ::   Ивнев Рюрик

– Поезд здорово опоздал. Проторчали ночь на вокзале, только сейчас впихнул ее в вагон и не уходил, пока поезд не скрылся. А то бывает – двинется, паровоз потом начинает фыркать и отбрыкиваться, словно необъезженная лошадь.

– Бывает, все бывает, – засмеялся Лукомский. – Ну, знакомьтесь, кто с кем незнаком.

Взглянув на Андрея, я почувствовал – парень дельный. Мне нравились его серьезные глаза и отсутствие улыбки, с которой я почти не расставался.

Лукомский подошел ко мне и отвел к окну. Потрогав бархатную портьеру, сказал:

– Любили бархат баре. – И после небольшой паузы: – Завидую вам.

Я посмотрел на него удивленно.

– Вы видели Ленина, слышали его. Вчера перечитал ваши статьи в «Известиях». Корреспондент. Это слово я знал, когда еще был слесарем на заводе в Харькове. Корреспондент на таком съезде – это значит первым слышать то, о чем потом пишут в газетах, и своими глазами видеть, что другие никогда не видели и не увидят. Вот почему я вам завидую.

Я был поражен. Казалось, что Лукомский читает в моей душе то, что я переживал, когда слушал Владимира Ильича. И я вдруг выпалил:

– Хочу на фронт.

Лукомский все понял. Он крепко сжал мою руку и ответил:

– Будет сделано. – С этими словами вынул из кармана блокнот, написал несколько слов. – Ответ получишь через несколько дней…

К нам подошел Рыбакин.

– Что за конспирация? – спросил он.

– Это не конспирация, – засмеялся Лукомский, – Это переход от слов к делу.