Бонжур, Антуан!   ::   Злобин Анатолий Павлович

У входа в цитадель стоят чёрные обуглившиеся столбы. Кресты, кресты, кресты — под купами деревьев, вдоль выщербленных стен, на стриженых лужайках.

Идём вдоль скорбных их рядов. Президент читает имена. Среди них немало русских.

— А здесь лежит инкогнито, — Поль Батист приостановился. — Вероятно, это слово не нуждается в переводе.

Я пригляделся. На многих крестах навеки вырублено лишь это слово «инкогнито». Они предпочли погибнуть безвестными, погибнуть, но не раскрыть своё имя.

— В этих стенах были расстреляны восемьсот героев…

Дорожка привела нас в сумрачный дворик, огороженный высокими стенами. Кирпичи выщерблены пулями, камень покрылся зелёным мхом, порос плющом. Кроны деревьев заслонили небо. Вдоль стены протянулся забор, сделанный из обугленных кольев. Под почерневшим крестом стоит изваяние: узник на коленях в арестантских одеждах, руки упали, бессильно поникла голова. Надо наклониться, чтобы увидеть его страшное потухшее лицо. Он силится поднять голову, чтобы поведать живым о том, что пришлось пережить ему, и не может. И от этого ещё больше отчаянья в его фигуре.

А чуть в стороне — мемориальная доска: тут был совершён отчаянный побег через стену. Восемьсот остались здесь навсегда, одному удалось бежать — такова диаграмма смерти и жизни у этих стен.

— Это был мой кузен, — продолжает президент.

— Кто? — не понял я.

— Мой кузен Мишель. Он совершил этот дерзкий побег через стену цитадели.